Проклятый дом.
11. Флиндерс-стрит
Вереница кирпичных сводов уходила вдаль, вызывая в памяти бесконечный зеркальный коридор. Хотелось смотреть туда, не мигая: взгляд засасывало, точно воду в раковине. Так в детстве будоражил ее фантазию двор Сент-Джеймс-билдинг, увиденный через арку. В каменном прямоугольном колодце ей мерещился таинственный мир, в котором все не так, как в нашем. Однако стоило войти внутрь – и чудо исчезало. Это, наверное, сродни театру: из зрительного зала сцена, обрамленная с трех сторон занавесом, очаровывает и манит, а поднимись туда – и станет видна фальшивость декораций и кричащая яркость грима. Все дело – в отстраненности, в бархатной раме. В полумесяце белой арки, которая отчеркивала заурядный двор, делая его волшебным.
Но сейчас за сводами не было ничего, кроме других сводов, и от этой пустоты хотелось поежиться.
Над головой загрохотал поезд, и опоры виадука незримо задрожали. Это выдернуло Ванессу из оцепенения. Она перевела взгляд налево, где темнела речная вода и валил дым из пароходных труб. С этой верфи они всей семьей отправлялись на пасхальные экскурсии по заливу, но никогда прежде она не замечала этого странного, потустороннего места.
– Какого черта ты здесь делаешь? Я ведь просил ждать меня у входа.
Она повернулась к брату, не на шутку раздраженному, и почувствовала досаду оттого, что с ней обращаются, как с маленькой.
– Да что со мной могло случиться? Я хотела посмотреть на реку, вот и все.
Джеффри не ответил, и Ванесса, которую его недовольство тяготило, заговорила снова:
– Что там на таможне?
– Бардак, как обычно, – сухо сказал он. – Требуют еще каких-то бумаг.
Дальнейших объяснений не последовало, и они молча двинулись назад. Должно быть, Джеффри сердился на нее за то, что она не пошла на работу сразу, а увязалась за ним. Но так хотелось прогуляться не спеша по городу, которого она, в сущности, давно уже не замечала. С вокзала до мастерских и обратно, а в воскресенье дома, и лишь иногда – театр или концерт субботним вечером. И вот теперь она старалась припомнить: была ли здесь эта вывеска, эта реклама? «Роберт Рид Лтд». «Харрисон, торговец пробкой». Она ведь училась по ним читать, как по букварю; а сидя в поезде, до сих пор ловила взглядом бело-голубые таблички с расстоянием до чашки чая «Гриффитс».
Облака лежали низко – клочковатые, серые, как овечья кудель, и громада Австралийского дома цепляла их веретеном своей башни. Где-то там, в небе, без устали крутилось колесо, и Фригга пряла нить судьбы, не замечая, что город у нее под ногами одевается в траур. Витрины, одну за другой, затягивали пурпурно-черной тканью. «Король умер!» – кричали газетчики. Умер сибарит, гурман и щеголь, едва успев ослабить тесемки на корсете, который сковывал викторианцев с ног до головы. Что теперь с ними будет? Ванесса думала об этом отрешенно, будто с небес взирала на пожарище, хотя беднягу Берти ей было по-человечески жаль. Что до Георга – он помнился ей лишь маленькой фигуркой, одетой в военное, на далекой сцене Выставочного дворца. Торжественно открыв Парламент, он тут же отбыл; а она думала о том, что через несколько минут экипаж герцога проедет под окнами их гостиной – вот здесь, по Бурк-стрит. Как жаль, что нельзя было в один миг попасть домой и помахать будущему королю на прощанье.
За дверью черного хода они расстались, так и не сказав друг другу ни слова. Ванесса поднялась на третий этаж и заглянула в контору управляющего.
– Доброе утро, Отто, – сказала она. – Меня никто не искал?
– А, заходи, детка, – заулыбался немец, не без натуги выпрастываясь из-за стола. – Нет, никто не спрашивал. Ну-с, чем тебя одарить сегодня? Золотом, бриллиантами?
– Мне нужен лист серебра, я заказывала на той неделе. Ты принеси, пожалуйста, а я пока тут посижу.
Многим ей нравился Отто, но больше всего – тем, что он умел не задавать лишних вопросов. Вряд ли ему приходилось видеть собственную детскую, переделанную под контору, но он ни разу не удивился тому, что ей просто хочется побыть здесь.
Примостившись у окна, Ванесса вынула из сумочки письмо от Мюриель. Читать его в поезде она не стала, чтобы не выслушивать ехидных замечаний: Джеффри невестку не любил, считая некрасивой и дурно воспитанной. Ну и что с того? Зато она общительна, неглупа и всегда в курсе того, что происходит вокруг. Как узнаешь здесь, на краю земли, о выставках, о новых книгах? Пара английских журналов да письма Мюриель – вот и все ниточки, соединявшие ее с Родиной.