И не могла, будучи нормальной девушкой, так и написать всеми буквами: "Поиграли - и довольно, давай поженимся". Так в мире не принято. Юноши могут предлагать себя прямо - девушки обязаны ставить вопрос косвенно. В "Романтиках" Ия и спрашивала косвенно, положив руку на стол, - Алеша ответил нескромным мизинцем. Ия еще переспросила, предложив отменить ближайшее свидание. Алеша ответил откровенным испугом. Видимо, и сейчас надо было спрашивать так, чтобы испуг был ответом.
Ия написала, что для нее пришла пора решений. Юность позади, романтические забавы кончились. Ей сделал предложение солидный деликатный человек, который давно ее любит. (Тут Ия забежала вперед, на самом деле Маслов повторил свое предложение только через месяц.) Надо полагать, что этот человек сделает ее счастливой, и отцу он очень нравится, отец чувствовал бы себя спокойно с таким зятем. Конечно, брак накладывает обязанности. Мужу неприятно будет, если тайком или с его ведома она будет еженедельно встречаться и даже переписываться с молодым мужчиной. Ей не хотелось бы никакой недоговоренности в семье, никакой тени подозрений. Увы, им придется прекратить встречи в "Романтиках". Пусть это останется приятным воспоминанием юности.
Как должен был ответить Алеша? Как мог ответить Алеша, тот самый, который впал в панику из-за одного-единственного пропущенного вторника? Ия не сомневалась, что он примчится с первым же самолетом спасать любовь.
И перехитрила себя. Алеша понял письмо буквально, поверил в каждое слово. Пришел в отчаяние и ярость. Ночь провел на берегу лесного озера, глядя в зловеще-черные воды. Нет, топиться не собирался. Просто мрачно-беспросветная чернота отвечала мрачной беспросветности души. Кажется, Алеша скрежетал зубами и даже всхлипывал. Кусал губы, сдерживая слезы. Стыдился слез. Плакать не хотелось даже в непроглядной тьме. Утром накатал четырнадцать страниц отчаянных и еще четырнадцать гневных, с яростными проклятьями. Но бросил в мусорный ящик - не в почтовый. Какие у него могли быть претензии, в сущности? Условились же не любить. Условились, что раз в неделю он отчитывается, она выслушивает. Невинная детская игра. А теперь детство кончилось, повзрослевшая женщина устраивает свою жизнь. Судьбу устраивает, а он путается под ногами, глупый романтик, поверивший в чистую дружбу.
И Алеша ответил коротко. Написал, что желает Ии счастья - и не будет мешать счастью. О вторниках всегда будет - вспоминать с удовольствием и благодарностью. Обиды нет и не может быть никакой. Они встречались по-дружески, а личная жизнь шла своим чередом. Он никогда не спрашивал Ию о ее увлечениях и не рассказывал о своих. Сейчас у него тоже увлечение, видимо серьезное. Интересная женщина, культурная, образованная, талантливый астроном. Может быть, к зиме они поженятся. Вот смешно было бы, если бы обе пары встретились в Доме бракосочетаний. И все выдумывал, все врал бессовестно, врал из самых лучших побуждений. Вообразил, что Ия мучится, чувствует себя чем-то обязанной, решил помочь ей освободиться от обязанностей. Думал, что ей легче будет распоряжаться собой, если он внушит, что сам к ней равнодушен.
И еще написал, что их дружба - дело естественное. Ему рассказывали, что у хевсуров, жителей горной Грузии, есть похожий обычай. Там из хозяйственных соображений принято было сыновей женить пораньше, а невест подбирать не слишком молоденьких, чтобы в дом входила крепкая работница, ломовая лошадка. Естественно, чувства в этих расчетах не было. Но юношам и девушкам разрешалось до свадьбы выбрать себе друга по влечению. Этот выбор даже отмечали подобием обручения, и побратимы ночь проводили вместе. Только не раздевались, и обнаженный меч лежал между ними.
"Очевидно, это естественно, - заключил Алеша. - Есть возраст дружбы, и есть возраст любви. Кончилась наша хевсурская дружба. Но я рад, что она была у нас. Прощай, друг-девушка".
И это нелепое письмо он кинул в почтовый ящик.
Ия не ответила. Больше писем не было. И вторников не было.
ЭПИЛОГ
Эту историю выслушал я в кафе "Романтики", сидя за столиком у окна под тяжеловесной бригантиной и чугунным витязем. Я уже говорил, что эти "Романтики" разыскать нетрудно. Нужно доехать до станции метро "Фрунзенская", не переходя проспекта, завернуть направо, миновать зеленого карася на вывеске, полуфабрикаты и туфли, а там, не доходя до магазина пластинок, будет кафе на углу. Вот как раз я и шел за пластинками, по дороге меня захватил дождь, зонтика я не взял, а столики за витриной выглядели так заманчиво. Но везде сидели парочки, мешать им не хотелось. Я подсел к одинокому мужчине. Потом уж разглядел его: серые глаза навыкате и пухлые, словно надутые губы. Странное выражение: смесь взрослой пытливости и обиженного детства. Словно человек задает вопросы беспрерывно и недоволен, когда от него отмахиваются: дескать, "вырастешь - узнаешь" или "много будешь знать - скоро состаришься".
Я немножко продрог под дождем, потребовал целый кофейник, чтобы согреться, естественно, предложил чашечку соседу. Мы поговорили о меню "Романтиков", слово за слово, он сказал, что бывает здесь частенько по вторникам, за этим самым столиком. "Почему за этим?" - спросил я. И услышал изложенную выше историю. Конечно, не со всеми подробностями. Кое-что я узнал позже, кое-что домыслил. Отличить легко. То, что неудачно, - это я домыслил.
- Ну и где теперь Ия? - спросил я.
- Ия на Ио, - ответил он быстро. - Простите за привычный каламбур. Имею в виду, что на Ио главная Интеллектуальная машина, стационарная машина-матка, сборщик сведений, хранитель сведений и распорядитель, диспетчер проворных разведчиков. Но все это вписывается наилучшим образом в мою лестницу - в лестницу, ведущую к моделированию человеческого поведения. Ведь последние машины-то наши связаны по радио. Радиосигналы поступают в их эмоциональные блоки, они воспринимают чужой страх и все кидаются на помощь, они воспринимают чужую удачу и все кидаются на плодотворную разработку. Как вы считаете, ведь и нам, людям, полезна была бы такая связь? Мы бы ощущали общий страх, общую боль, общую заботу и общую радость, и общее ликование тоже. Ведь если бы я... в свое время... если бы тогда я... если бы не был глух к боли Ии, все было бы иначе у нас, как следует, не то, что сейчас...
- Я вас и спрашивал про Ию, - сказал я, не про Ию-машину, про Ию-девушку.
- А девушку я с той поры...
И тут он осекся. Замер с открытым ртом, не договорив фразы. Я обернулся, проследив его взгляд.
По проходу шла невысокая молодая женщина в строгом темном костюме с белым воротничком. У нее было резко очерченное, немного усталое лицо, узкие сжатые губы, подчеркнутые помадой, чуть прищуренные глаза. Она осматривалась несколько настороженно и замкнуто. И вдруг...
Словно свет озарил ее изнутри, лицо потеплело, заиграло румянцем. Поплыли уголки рта, глаза заискрились. Так бывает в лесу после дождя, когда солнце пробьется сквозь тучи и мокрая зелень разом вспыхнет россыпью самоцветов. Впрочем, этого словами не расскажешь. Вы меня поняли, если хоть раз смотрели в глаза влюбленной женщине. А если не смотрели ни разу, несчастнейший вы человек.
Алексей поднялся, улыбаясь широко и растерянно. Взялся за мой стул, чтобы предложить его, забыл, что на нем сидит кто-то.
И я удалился на цыпочках. Шепотом спросил счет. Мог бы и кричать на все кафе, Алексей ничего не заметил бы.
Дождь уже кончился. Последние капли стекали по стеклу, кривя лица за витриной. Когда я проходил мимо, двое сидели молча, уставившись друг на друга. Женщина порылась в сумочке и, ничего не вынув, забыла руку на столе. Мужчина положил рядом свою разлапистую длань.