Потом появились сами богини и заспорили, кому достанется золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей!». Так как никто из богов не мог их рассудить, спорщицы решили спуститься на землю, чтобы призвать к ответу царевича Париса и выяснить, кто из них красивее.
Василь глубоко вздохнул и сделал шаг вперед.
Юлия Павловна сидела прямо перед сценой. Василь совсем близко увидел бледное лицо с тонкими чертами. Но неверное пламя свечей изменило все цвета, и он снова не смог разобрать, какого цвета глаза у барышни.
Василь… нет, Парис, принял золотое яблоко раздора у крохотного сатира и запел.
Юлия Павловна схватилась за сердце, чувствуя, как оно затрепетало тонко-тонко. Другой рукой она сжала пальцы Даши. Но не только на нее произвело впечатление пение юноши:
— Аки ангел… — прошептала Даша, и нижняя губа ее мелко задрожала.
Совершенно неземной голос, серебристый, переливчатый поплыл в душистых июньских сумерках. Он звал, манил, упрашивал, обещая счастье и несказанную радость.
Василь пел, не отрывая взгляда от барышни, и ему казалось, что слова арии сами собой рождаются на устах. Никогда еще ему не пелось так легко и вдохновенно. В глазах Юлии Павловны появились слезы, одна из них медленно скатилась по щеке. Василь невольно протянул руку, будто хотел смахнуть ее.
— Я жду любви, ищу, но тщетно…
Юлия Павловна слабо вскрикнула и вдруг упала на подушки. Даша вскочила и принялась растирать ладони хозяйки — та была в глубоком обмороке. Потрясение от прекрасного голоса и музыки оказалось слишком велико для ее впечатлительной и слабой натуры.
— Несите, несите же, дуры! В спальню несите! — закричала Даша на девок, приглашенных служить барышне, но теперь бестолково и испуганно жавшихся в сторонке. — Тьфу, древорукие! Да мужика позовите, мужика!
Василь одним прыжком перемахнул канделябры, оказался возле кресла барышни и остановился, пританцовывая на месте и не решаясь ее коснуться. Даша пихнула его в плечо:
— Тащи в дом, барышне плохо! Что встал?!
Василь осторожно и в то же время нетерпеливо приподнял легкое тело. Волосы, похожие на пепельные волны, коснулись щеки, и он ощутил нежный, едва уловимый запах чего-то легкого и свежего и терпкого. Бледное лицо оказался совсем рядом с его лицом. Висок с голубой жилкой находился в опасной близости от его губ. Василь несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять охватившее его возбуждение.
— Легче неси! — шипела Даша, награждая своих помощниц гневными взглядами, а порой и тумаками. — Ду-уры! Что вытаращились? За доктором пошлите!
Василь поднялся на крыльцо, Даша открыла и придержала двери, а потом побежала веред, указывая дорогу. Василь впервые зашел в господский дом. Он мало что заметил вокруг, только войдя в спальню барышни еще сильнее ощутил горьковатый аромат.
Даша зажгла свечку, и он с благоговением опустил девушку на постель. И остался стоять у изголовья на коленях, не в силах оторвать взгляда от прекрасного неземного лица.
— Что с ней? — спросил он с волнением.
— Что-что! — в сердцах бросила Даша, бегая по комнате. — Совсем ягодку мою заморили в городе этом треклятом! На, подержи!
Она сунула ему бутыль и вытащила пробку. Резкий запах нашатыря ударил в нос, Василь не удержался и чихнул. Даша смочила платок в нашатыре и помахала им перед лицом барышни. Сначала Юлия Павловна лежала неподвижно, потом чуть отвернула голову, морща носик.
— Барышня, миленькая, — ласково позвала Даша, растирая ее холодные ладони, — ну-ка, открывайте глазоньки!
Потом горничная спохватилась и принялась расстегивать платье барышни, чтобы ослабит корсет. Впопыхах она совсем забыла про стоящего рядом парня. Василь, словно в угаре, успел увидеть два нежных холмика, таких белых, каким, наверное, и первый снег не бывает. Он не сдержался и коснулся кончиками пальцев плеча Юлии Павловны, за что сразу же получил крепкий подзатыльник от Даши. Горничная схватила его за волосы и поволокла к дверям.
— Ты чего творишь, ирод! — зашипела она, выталкивая Василя вон из комнаты. — Ты думай, к кому лапы тянешь!
В это время девки, наконец-то, привели сельского лекаря. Василь знал его, он приходил к Алевтине. Даша подхватила лекаря под руку, провожая к постели, и показала Василю кулак через плечо.
Василь вышел, пошатываясь. Возле крыльца толпились актеры, все в гриме и костюмах, все испуганные. Они бросились расспрашивать, но Василь растолкал их и убежал вон из усадьбы. Ему никого не хотелось видеть, не то что разговаривать. От реки тянуло сыростью, но он не чувствовал холода, переживая радость и страх одновременно.