— Не надо о политике, дорогой, — снисходительно оборвала княгиня военного, который слишком пылко заговорил о положении на Кавказе. — Эта тема нагоняет скуку.
— Прошу прощенья, мадам, — галантно поклонился молодой человек. — Но о чем же угодно услышать самой прекрасной даме на балу?
— Вы слышали, Теодор? — Ольга Александровна с улыбкой повернулась к мужу. — Вот как современная молодежь умеет льстить. Мой милый, — сказала она с притворным вздохом, вновь обращаясь к юному собеседнику, — если бы вы знали, как приятно даме преклонных лет слышать подобное.
— Преклонных?! Нет! Нет! — вскричали поклонники и принялись на все лады убеждать княгиню в обратном.
Она довольно щурила глаза и томно обмахивалась веером. Подобные комплименты всегда ее забавляли.
Вряд ли кто-то заметил, что на мгновенье рука Ночной княгини дрогнула, а взгляд из-под полуопущенных ресниц стал более пристальным.
В зал вошел молодой граф Бобров с друзьями. Всю женскую половину гостей залихорадило. Барышни, отчаянно краснея, поглядывали на графа, прикрываясь веерами, а он, гордо вскинув голову, прошел к хозяевам дома, чтобы засвидетельствовать почтение.
Граф был чертовски хорош собой. Белокурые волосы вились над высоким бледным лбом, глаза — голубые, будто нарисованные берлинской лазурью, придавали ему беззащитный, почти детский вид. Это впечатление скрадывали римский прямой нос, гордый абрис губ и подбородок с ямочкой. В свои двадцать восемь лет Бобров слыл отчаянным мотом, бездельником и ловеласом. Когда-то и очень недолго он числился в архиве коллегии иностранных дел, но государственная служба молодого человека не прельщала. Он любил рассказывать, что оставил место из-за притеснений начальства и вследствие вольнодумства, хотя, так ли все было на самом деле, никто достоверно не знал. Маменька — почтенная вдова — потакала сыну во всем, считая, что праздность — самый лучший образ жизни для истинного дворянина, потому как и сама боле всего любила светские развлечения. О состоянии графа ходили фантастические слухи, но наиболее опытные в сватовстве дамы не поощряли дочерей к флирту с красавцем.
Впрочем, Бобров не торопился под венец. Его друзья не раз с восторгом передавали речи молодого повесы, в которых он клялся всеми силами небесными и земными, что едва ли найдется женщина, способная околдовать его настолько, чтобы он потерял голову и совершил самую ужасную глупость — женился.
Заиграли полонез, и Бобров, оглядев зал, подошел к диванчику Ночной княгини.
Ольга Александровна протянула графу руку для поцелуя. Тонкие пальчики заметно дрогнули под его губами. Испросив позволения у князя, Бобров провел княгиню в шеренгу танцующих. Открывал бал хозяин дома вместе с прекрасной Натали Пушкиной. Княгиня и граф стояли в середине и мало кого замечали, увлеченные друг другом.
— Как долго я вас не видела, сударь мой, — шепнула Ольга Александровна одними губами. — Где вы пропадали?
— Был по делам в Москве. Я же отправлял письмо с нарочным, — ответил граф, нежно сжимая руку женщины. — Но ответа так и не дождался.
— Что я должна была ответить? — со смехом спросила княгиня. — Ваше письмо — прости, тороплюсь, все потом… Я испугалась, что вы забыли меня…
— Вас? Разве такое возможно?
Глаза Ольги Александровны засияли:
— Отрадно слышать, Вольдемар. Когда мы увидимся? Через два дня муж уезжает по делам в провинцию, и я останусь совершенно одна в своем огромном скучном доме.
— Это волнует… — граф бросил на Ольгу Александровну один из своих самых опасных взглядов, заставив ее покраснеть.
— Не смотрите так, — низким голосом сказала княгиня. — Вы знаете, что я полностью в вашей власти.
— Тогда я взгляну на Натали. Она прелестна, верно? Кто-то называет ее первой красавицей Петербурга, но я не ошибусь, если скажу, что и в Москве не найти подобной.
— Вы намерены поддразнить меня? Но я не поддамся на провокацию и подтвержу, что мадам Пушкина никогда не была так очаровательна, как в эту зиму. Говорят, император особенно восхищается ею.