— Вы только с собой возьмите… во что переодеться после купания. А об остальном я позабочусь.
Головы их сблизились, и они зашептались, забыв и о цветах, и о веслах. Лодка застыла на месте, вокруг постепенно стягивалась ряска.
— А как мы уйдем?.. Даша спит чутко, я мимо не пройду…
— А вы через окно…
— Через окно?..
— Я стукну, вы и выпрыгнете. А я внизу подхвачу…
— Но… там цветы на подоконнике…
— А цветы на пол поставьте…
— Во сколько же мы пойдем?..
— Как луна подымится, часов в одиннадцать… Вы спать ложитесь, а когда Даша уйдет, оденьтесь и ждите. Не усните только…
— Нет-нет! — шепотом вскричала Юлия Павловна и покраснела до слез. И опустила пепельную головку, чтобы Василь не заметил ее улыбки. Все казалось ей таким восхитительным, таинственным… Луна, река, и она с Васей…
Кувшинки она поставила в своей комнате, опустив восковые цветы в чашку с водой. К вечеру они завяли и стали грязно-желтыми.
День тянулся для молодых людей мучительно медленно. Они поужинали — она в своей комнате, он — в людской, потом под присмотром Даши побренчали на рояле, бросая друг другу многозначительные взгляды. Потом попрощались и разошлись.
Когда луна выкатилась из-за кромки леса, Василь, воровато оглядываясь, прокрался к окну спальни барышни и тихонько стукнул в стекло. Прошло несколько томительных минут, пока окно не приоткрылось.
Василь подхватил Юлию Павловну на руки и в одну секунду вытащил из спальни. Она показалась ему легким, душистым облаком. Даже в этот раз она не сняла корсет. Несколько пуговок на спинке платья были расстегнуты. Василь улыбнулся, представляя, как она одевалась сама. Она держала в руках какой-то мягкий, белоснежный сверток. Василь понял, что там. Забрал и сунул в корзину, которую приготовил с вечера.
Дорогу до обрыва они прошли медленно, прячась в тени деревьев, и то замирая от любого шороха, то прыская со смеху.
Возле реки Юлия Павловна остановилась. Василь почувствовал ее страх и смущенье. Лунная дорожка прочертила воду, было слышно, как журчал родник в овражке.
Василь взял Юлию за руку, нежно сжимая ладонь.
— Не бойтесь, я ведь рядом, — сказал он настолько ласково, насколько мог.
Юлия Павловна тихо засмеялась, уткнувшись ему в плечо.
Вытолкнув лодку, Василь помог девушке сесть, старательно отведя глаза от мелькнувшей из-под кружев нижней юбки ножки.
Они переплыли на другой берег. Здесь спуск к реке был пологий, покрытый мелким белым песком.
— Вася, смотрите, берег светится! — восхитилась Юлия Павловна, выпрыгивая на берег. — Как мне нравится!
Василь привязал лодку и скинул рубашку.
Юлия Павловна захлопала глазами, увидев его мускулистый торс. Она никогда не видела обнаженных мужчин. Только статуи в отцовском парке. Василь медленно обернулся, ощущая нарастающее возбуждение. Но Юлия Павловна уже стояла к нему спиной.
— Я расстелю одеяло, а вы снимайте платье, — сказал он, стараясь говорить как можно равнодушнее.
Юлия Павловна нервно кивнула.
Посмеиваясь про себя, Василь наблюдал, как она безуспешно пытается расстегнуть пуговки, расположенные сзади. Расстелив лоскутное одеяло, он достал из корзины припасенные полотенца, шаль, смену белья, взятую барышней. Он украдкой погладил что-то шелковое, кружевное. У крепостных нет кружевных панталончиков и атласных корсетов. Такие бывают только у московских барышень.
Юлия не могла справиться с пуговицами и совсем запуталась в пышных юбках.
— Позвольте, помогу вам, — Василь поправил на ней платье и ловко расстегнул от шейки до пояса, едва сдерживаясь, чтобы не припасть губами к маленькой родинке повыше лопатки.
— Спасибо, — шепотом сказала Юлия.
— Ножку давайте, — Василь опустился на песок и приподнял ножку барышни за щиколотку. — Ставьте мне на колено, не бойтесь.
Юлия Павловна закусила губу, глядя, как он распускает банты атласных завязок на ее туфельке. По сравнению с атласом руки у юноши были почти черные. Вдруг он поднял голову, словно почувствовав ее взгляд. Юлия Павловна вспыхнула, но глаз не отвела. Василь смотрел на нее глубоко, без улыбки. Губы его приоткрылись, но он ничего не сказал, только вздохнул так натужно, будто поднимался в гору с непосильной ношей. Юлия Павловна затрепетала от какого-то предчувствия, непонятного даже ей самой. Ей было и страшно, и сладко. Она уже раздумывала, не убрать ли ножку, но тут Василь улыбнулся, и мир снова вернулся на место. «Почудилось!» — отмахнулась Юлия Павловна от тревожных мыслей.
Василь снял с нее туфельки, но медлил отпустить ножку.