— Помнишь, какой он красивый? — спросила Юлия Павловна Дашу. — Ты еще сказала, что глаза у него, как у фарфоровой куклы — голубые-голубые…
— Помню, — ворчливо ответила Даша. — И еще помню, как этот красавчик бранился на прачку, когда она плохо накрахмалила ему воротник.
Девушки прыснули со смеху, но тут же замолчали, опасливо поглядев на двери. Привычка Меланьи подслушивать была известна всем.
— Ну, почитаем, что он тут нам накалякал, — Даша развернула письмо. На правах приближенной барышни, горничная хорошо разумела грамоту и счет, поэтому прочитать письмо на русском языке ей не составило труда.
— Любезная барышня Юлия Павловна, — бойко начала она.
«…Примите мои искренние пожелания здоровья и прочее, и прочее… сим письмом, милостивая сударыня, прошу вас и ваше сопровождение выехать из Москвы в ***ское. Такова воля дядюшки, и мое собственное желание. Лето предстоит чудесное, мне бы хотелось, чтобы вы провели его в деревне. В июле я буду к вам сам, с наилучшими пожеланиями
— Удивительно… — Юлия Павловна широко распахнула синие, как васильки, глаза. — В деревню ехать просит. Что-то странное, верно?..
— Ладно, нам до барских странностей своим умом не дойти, — процедила сквозь зубы Даша. — А лето в деревне — это хорошо. Но почему дядюшка сам не отписался? Все молчит?
— Молчит, — вздохнула Юлия Павловна. — Две недели назад я четвертое письмо отправила, а ответа нет.
— Да-с, загулял наш старичок по загранице…
— Даша! — укорила горничную барышня. — Ну о чем ты, милая? Кто знает, что дядюшку задержало? Я вот волнуюсь, здоров ли он, а ты…
— Простите, простите, бриллиантовая моя. Так что? Собираемся?
Девушки весело захлопотали, раздумывая, что возьмут с собой. Вернее, хлопотала Даша, а Юлия Павловна так и сидела в кресле, на пальцах подсчитывая, сколько надо взять с собой книг и нотных рукописей. Наряды ее интересовали мало, так как из перемены туалетов у нее были по два платья на утреннее и обеденное время, и платье для ужина, называвшееся «вечернее». ***ское было родовым гнездом Паниных и находилось в Нижегородской губернии, среди живописных перелесков, рядом с Окой. Местечко очаровательное, но уединенное. Поблизости располагалось всего две-три деревни, а дорога из города была столь неухоженной, что лишний раз господа старались по ней не ездить. Другое дело, что Юлия Павловна радовалась и такой перемене, и готова была ехать по какой угодно ужасной дороге. До сих пор она посещала ***ское только зимой и то очень давно, но сохранила самые приятные воспоминания. Усадьба была уютной и благоустроенной, ее возвел отец Юлии по своему собственному прожекту, вложив в постройку немало денежных средств.
Юлия Павловна мечтательно вздыхала, вспоминая заснеженный сад вокруг дома с колоннами, где стояли копии греческих статуй и беседка вся в ажурных узорах. Как, должно быть, хорошо там летом! Можно сидеть на скамеечке среди зелени, вдыхать ароматы цветов, и читать любимых французских писателей. Сборы так захватили девушку, что Даша отметила подобие румянца, появившегося на щечках воспитанницы.
Ехать решено было на своих лошадях, и конюх Федор, он же, по совместительству, дворник и кучер, начал готовить карету к долгому трехдневному путешествию.
Провиантом озаботилась Даша. Чтобы не голодать в дороге и не питаться худой пищей в гостиницах, она пекла пироги с мясом и зеленью, варила цыплят и телятину, пекла ячменные лепешки и сдобные калачики, внутри которых запекалось яйцо в скорлупе. «Калачик разломите, яичко почистите и скушаете — что еще надо?» — объясняла она Юлии Павловне, а барышня лишь слабо улыбалась, покачивая головой.
На следующий день после важного письма Федор постучал в комнату барышни и вызвал Дашу для разговора, смущенно комкая шапку. Горничная вышла, поморщившись, и отсутствовала довольно долго. К тому времени, когда Даша появилась на пороге, Юлия Павловна уже извелась от нетерпения.
— Что там, Дашенька? — спросила она шепотом. — Никак Федя тебя под венец зовет?..
Даша, со странным выражением лица, села на скамеечку и подперла подбородок кулаком:
— Ох, моя золотая-бриллиантовая! Что расскажу-то!
— Ну, не томи! — заволновалась Юлия Павловна. Простонародной русской речью, благодаря Даше, она владела куда лучше, чем французским или немецким.
— Молодой барин вам для поездки карету прислал.
— Карету?!
— Эге. Федька сейчас мне показывал. Ца-арская карета! Сидения мягкие, пунцовые, кожей да бархатом обитые! А сзади ледничок пристроен, чтобы, значит, продукты в сохранности в пути были, да ларь для муки и круп. Да ящичек для кастрюлек-сковородок и протчего… Ну и красота, я вам скажу!