Я был смят и уничтожен этим непрекращающимся смехом. Я смотрел на неё с глубочайшей ненавистью, — как только отец может смотреть на бесконечно любимую, на единственную свою дочь. А смех её давно обернулся истерикой, — я налил воды, накапал в стакан корвалолу и заставил её выпить. Постепенно Петровна успокоилась.
— Ты мне таких слов не говори больше, — глухо пробормотала она, смотря в пол. — Не надо мне никаких отцов, хватит.
И помолчав, добавила:
— Я, значит, дочка тебе? И всё? Ладно, ладно… Профессор, блин, кислых щей…
— Откуда у тебя эти «блины» пошли? — возмутился я. — Не будь вульгарной!
— С волками жить — по-волчьи выть, — ответила она мрачно. — Чем я хуже ваших девчонок?
Она ещё помолчала, потом несколько более миролюбиво заметила:
— Скорее уж ты мой сынок.
— Кто? Я?! Это с какой же стати?
— Ну как же? По возрасту…
— По возрасту биологическому я тебе не в сыновья, а в правнуки гожусь. Но извини меня, твой биологический возраст к тебе никакого отношения не имеет! Ты вообще безвозрастная! Тело у тебя как у восемнадцатилетней, а ум, а душа… Я вообще не понимаю, какие у тебя ум и душа! Для старухи ты не слишком мудра. Жизненного опыта у тебя почти нет! Да, нет и всё! У женщины какой должен быть жизненный опыт? — мужчины и дети! Любовь и роды! Жизнь с мужем и воспитание детей! Вся мудрость у женщины — отсюда и только отсюда. А у тебя, прости, даже работы толковой не было: первую половину жизни жила при отце, вторую — при коровах. Ты всю жизнь в самой себе варилась, — откуда мудрости-то взяться?
Она съёжилась и затравленно поглядывала на меня: видимо, мои слова пришлись по самому больному месту в её сердце. А я продолжал:
— В то же время наивной молодой дурочкой тебя назвать нельзя: всё же ты прожила сто лет без малого! Вот суди, как хочешь, кто ты такая? Существо без возраста и без… да, и без пола, потому что, какая ты женщина? Не женщина, а совершенный нуль!
— Ты же меня такой сделал… — пробормотала она наконец. — Ты во всём виноват… Я жила себе и жила, к смерти готовилась… Уж какая бы ни была жизнь, а такую мне Бог послал… Значит, была правда и в такой жизни. Хотел бы Бог, чтобы я замуж вышла и детей рожала, — Он бы мне послал жениха. Да такого, чтобы сумел моего батюшку в сторону задвинуть, а меня на волю вытащить. А Бог мне не жениха послал, а отца… Вот такая у меня жизнь выкроилась, и мне за эту жизнь, а не за чужую ответ нужно было держать. А ты смешал всё, всё переворотил, перекорёжил…
— Правильно! — вскричал я. — Правильно! Я дал тебе новую жизнь! Ты можешь прожить её иначе! Ты можешь осуществить все свои мечты! Ты можешь…
— Ага, мечты… — мрачно усмехнулась она. — Уже осуществила. Из Анапы этой летела, как курица через забор… И с Мишкой ничего не вышло… При чём была всю жизнь, при том и осталась…
— Да что ты говоришь! Да какие твои годы, Петровна? У тебя ещё сто таких Мишек будет. И с пением всё наладится: не получилось в первый раз, так во второй или в третий…
23
И тут в дверь позвонили. Не ожидая подвоха, я вылетел в прихожую и встретил незваного гостя. Вернее, гостью. На пороге стояла баба Лена и мерила меня строгим, взыскующим взглядом.
— Ну, показывай! — коротко приказала она.
— Здравствуйте, Елена Васильевна!.. — начал было я радостно, но баба Лена отодвинула меня неожиданно сильной маленькой рукой и прошла в квартиру. Навстречу ей уже бежала Петровна — в джинсах, с синими волосами, с накрашенными фиолетовыми губами.
— Алёнка! — выкрикнула она, всхлипывая от счастья. — Пришла, родненькая! Как я соскучилась-то по тебе!
Баба Лена впилась глазами в новую Петровну, — взглядом, я бы сказал, злым, или, может быть, ошарашенным, или…
— Алёночка, Ленушка! — восторженно причитала моя питомица, уцепясь за круглые плечи бабы Лены. — Доченька моя!.. Дочушенька!..
Баба Лена отступила на шаг, уклонилась от её объятий и сурово спросила:
— Ты что ли, тётя Шура?
— Я, — засмущавшись ответила Петровна. — Вот, видишь… Такое дело… Как жизнь-то повернулась…
— Это правда она, не врёте мне? — зыркнула на меня гостья.
— Да, она. Точно, она. Зачем мне врать-то? Вас-то я зачем обманывать буду?
Снова гостья обернулась к Петровне:
— Ну-ка, скажи, как мы с тобой познакомились? Этого никто, кроме нас не знает.
— Я молоко твоё пролила на ферме. Целый бидон. А потом мы подрались. А потом ты ко мне домой мириться пришла, и сказала: «Что ж, молоко пролито, так теперь и кровь за него проливать?»