— Слушайте, тётеньки, — сказал я им. — Вы, может быть, прекратите в прихожей отношения выяснять? Там уже вся лестница у нашей двери столпилась, сдаётся мне. Пройдите-ка на кухню, попейте-ка чайку!
— И то, и то, — пробормотала баба Лена, отрывая Петровну от пола. — Пойдём-ка, красота ты наша несказанная… Угости чаем гостью.
И долго они сидели, запершись на кухне, шушукались, и до меня доносился то ядовитый смех моей питомицы, то добродушное хихиканье гостьи.
24
Когда же баба Лена ушла, Петровна, приободрившаяся и разрумянившаяся, пошла ко мне, наводить новые мосты. Скромная, как первоклассница, она посмотрела на меня чистыми голубыми глазками.
— Андрюша, — сказала она проникновенно. — Ты прости меня, дуру старую!
— Ну, ну… — отмахнулся я. — Давай, без дипломатических выкрутасов. Знаешь прекрасно, что я на тебя долго зла держать не могу. Да и на что злиться? С Руликом — дело прошлое, с фестивалем — тоже. Ты всё правильно делала, и мне…
— Ну, как же — правильно? — почтительно возразила Петровна. — Я же от тебя всё время убегала…
— А я тебе кто? Муж? Твоя жизнь, тебе решать…
— Не муж, конечно… — она потупилась и замолчала, молчанием приглашая меня к возражению. Я это предложение отверг.
— Пойду-ка, схожу в магазин!
— Нет, нет! — воспротивилась она. — Я схожу. А ты сиди, думай.
— О чём?..
— Ну, вообще. Ты же учёный. Садись за свой компьютер и работай. А то ты всё вертишься по дому, вертишься: то готовить надо, то прибираться. А я как гостья какая! Не правильно. Давай теперь я буду заниматься домом, а ты наукой.
— Ну, смотри, как трогательно!.. Это тебя баба Лена научила поухаживать за мой? Заманчиво, заманчиво… А ты готовить умеешь?
Она радостно кивнула.
— Бульон куриный сделаешь? Мне сейчас ничего другого не хочется. Давай-ка, действительно, принимай хозяйство, а я всё же выйду в магазин: мне свои покупки сделать надо.
Вернулся я домой через час. В квартире пахло какой-то химией.
— Эй, ты что, отбеливатель пролила? — крикнул я с порога.
Она испуганно высунулась в коридор из кухни:
— Ничего не проливала. Я суп варю.
— Ну, и как оно?
— Всё готово! Садись обедать!
На кухне выяснилось, что химический запах шёл от куриного бульона. Петровна благоговейно подала мне тарелку с бурой жидкостью и встала рядом со мной, сложив ручки на животе. Я нерешительно поболтал ложкой в тарелке.
— А что это он такой… коричневый?..
— А это лук пригорел, не обращай внимания.
— А курица где?
— А я её в холодильник убрала. Поварила-поварила, потом вынула из кастрюли и убрала. Завтра можно будет ещё раз бульон из неё сварить.
— Ещё раз? Из той же самой?
— Ну да, я всегда так делаю! Мне одной курицы на месяц хватало! Неделю крылышки варю, неделю ножки… Ну, а тебе-то побольше надо, — вот я её и сделала всю целиком!
Она была так довольна собой, что я не решился её огорчать: съел до капли зловонное варево и даже похвалил его, но от добавки постарался увильнуть. До сих пор не могу понять, почему у этого бульона был такой запах: неужели она перепутала соль со стиральным порошком? Нет, этого быть не может. Конечно, роптать не приходится: лет пятьдесят Петровна готовила только для себя, а в одиночку кулинарные таланты не разовьёшь…
Ночью, — я уже спал, — она явилась. В белой какой-то коротенькой рубашке. Села на кровать.
— Ага, — сказал я, продирая с досадой глаза. — Вот и оно. Пожалуйста, встань и выйди вон.
— Почему? — спросила она кротко.
— Ну, как тебе объяснить?.. — начал я и понял, что, действительно, пускаться в долгие объяснения не стоит. — У меня есть другая женщина. Вот и всё. Я её люблю. А тебя — нет. Тебя люблю, как… — хотел сказать «дочь», но сдержался. — Как сестру. Понимаешь?
— Но я же тебе не сестра всё-таки, — сказала она, начиная неловко кокетничать: двумя пальчиками шагать по одеялу в мою сторону, прятать улыбку и всё такое прочее. Я заглянул ей в глаза. Я заглянул ей в глаза и никаких серьёзных намерений там не увидел. Впечатление было таково, что она просто выполняет данное кому-то обещание. Не кому-то, а бабе Лене. Выполняет обещание — и сама не знает, зачем ей это надо. Похоже, она совсем запуталась: ни любовь не идёт, ни музыка… Куда пойти, где приткнуться?
— Отстань, — сказал я устало. — Я же говорю: люблю другую, понимаешь? Отстань! Иди, спи спокойно.
— Не ври, нет у тебя никакой другой, — усмехнулась она не без злобы. — Томка? — так она Славикова и тебе её не видать, уж ты мне поверь.