«29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на Западном стратегическом направлении».
Но он еще, по словам Жукова, дважды приезжал в Ставку Главного Командования (СГК), которая к этому времени из кремлевского кабинета Сталина была переведена на ул. Кирова, в вестибюль станции метро «Кировская». Учитывая, что на этой станции были оборудованы кабинеты И. В. Сталина и Б. М. Шапошникова, Сталин возможно 29 июня дважды приезжал в свой кабинет на станции метро «Кировская», а оттуда дважды выезжал в Наркомат обороны. Кого подвела память из этих мемуаристов, никакими иными свидетельствами или документами подтвердить невозможно. Мемуары Жукова — источник столь же ненадежный, как и воспоминания Микояна. Если Жуков упоминает о том, что Сталин дважды был в Ставке, стало быть он с ним там встречался, но дважды свидетельствует, что Сталин был в Наркомате обороны, а в один из приездов он, по воспоминаниям Микояна, даже «разрыдался, как баба». Что же получается, Западный фронт разгромлен, Минск захвачен фашистами, связь с фронтом потеряна, а начальник Генерального штаба мечется с ул. Кирова на ул. Фрунзе, где располагался Наркомат обороны, и обратно, подмечая при этом, что Сталин тоже не может задержаться где-то в одном месте, чтобы разобраться с критической обстановкой, сложившейся на самом стратегическом направлении, которым немцы устремились прямиком на Москву.
Как было на самом деле — тайна сия великая есть. Обратим, однако, внимание на то, что Жуков — «этот мужественный человек», по оценке самого Микояна — «разрыдался, как баба». Что-то не верится, чтобы на резкие, но справедливые замечания вождя была такая неадекватная реакция человека, который стал главным героем сложившегося вокруг него героического эпоса.
Однако вышеприведенная цитата взята из рукописного варианта воспоминаний Микояна, хранящегося в РЦХИДНИ, то есть из первоначального текста воспоминаний. Интересно сравнить его с текстом из книги «Так было», куда вошел рассмотренный выше эпизод. Первые абзацы текстов совпадают, но дальше тексты серьезно отличаются, что свидетельствует о редакторской правке первоначального текста:
«В Наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи — никто не знает.
Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: «Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует».
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5–10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые.
Главное тогда было восстановить связь. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик — это Сталин предложил, потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову.
Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали развиваться сравнительно неплохо. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. А из Белоруссии прямой путь на Москву. Сталин был очень удручен».
Редактор пощадил прославленного маршала, и здесь Жуков рыдает уже как «мужчина». Исследователи работают с мемуарами Микояна с большой осторожностью и считают, что ему можно верить без всяких оговорок лишь в том случае, когда речь идет о людях, с которыми у него никогда не было неприязненных отношений. Отношения у Анастаса Ивановича с Георгием Константиновичем таковыми не были, и он его в своих мемуарах слегка «опустил», и живописная картина в кабинете наркома им просто выдумана. Молотов, тушивший вспыхнувший пожар, по версии Микояна, рассказывал писателю И. Стаднюку несколько иной вариант развития вспыхнувшей ссоры, по следам которой буквально на следующий день были приняты жизненно важные для судеб страны решения:
«Ссора вспыхнула тяжелейшая, с матерщиной и угрозами. Сталин материл Тимошенко, Жукова и Ватутина, обзывал их бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. Нервное напряжение сказалось и на военных. Тимошенко с Жуковым тоже наговорили сгоряча немало оскорбительного в адрес вождя. Кончилось тем, что побелевший Жуков послал Сталина по матушке и потребовал немедленно покинуть кабинет… Изумленный такой наглостью военных, Берия пытался вступиться за вождя, но Сталин, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Затем он тут же поехал на дачу».