— А он и сейчас живет в этом селе?
— Куда же ему деваться? У него там дом, жена, дети, хозяйство. Он же колхозник и, должен сказать вам, очень неплохой. В Семионово его знает и стар и мал. Стоит спросить: Ференц Петрович Голомбаш, который ходил к брату на выпивку, — и дело с концом.
— А кто дает разрешение на выезд? — допивая вино, как бы между прочим спросила она.
— Это надо узнать у пограничников, — ответил виноторговец. — Я не в курсе дела. За границей у меня никого нет: ни свата ни брата, а в туристы я записываться не намерен. Вот здесь недалеко на площади штаб контрольного пункта, на вокзале сидит дежурный, они все мигом объяснят.
За дверью послышались голоса, и в подвальчик, громко смеясь, переговариваясь и стуча каблуками по ступенькам, спустилась компания мужчин и женщин. Они расселись, бесцеремонно гремя ножками стульев, за столики и потребовали три кувшина вина. Лидия Николаевна расплатилась и вышла. Полуденная жара, царящая на площади, вновь охватила ее. Но она уже не обращала на жару внимания. Все было в ней предельно напряжено. С сумкой и зонтиком в руках (плащ она еще в подвальчике уложила в сумку) Лидия Николаевна решительно направилась через площадь и скоро, миновав лавочки и магазины, отель, фонтан, стоянку автомашин, солдата-пограничника, бодро жарившегося у входа в штаб КПП под яростным солнцем, вошла в здание вокзала и у первого же встретившегося ей носильщика спросила, как пройти к дежурному офицеру пограничной службы.
Небольшой зал ожидания, который ей предстояло пересечь, с традиционными МПСовскими деревянными диванами, полукруглыми окошками билетных касс, газировщицами и мороженщицами, был полон транзитных пассажиров и решительно ничем не отличался от всех других железнодорожных вокзалов. Здесь, как и всюду, мели пол огромными мокрыми тряпками, надетыми на швабры, и была, как всюду, массивная дверь с медной, надраенной мелом ручкой и разноцветными стекляшками, над которой полукругом сияла надпись: «Ресторан». Лидия Николаевна миновала эту дверь, диваны, мороженщиц, осторожно, балансируя руками, на цыпочках обошла поломоек, гнавших перед собою огромную грязную лужу с грудой сырых опилок, и очутилась на перроне. Вагонов уже не было. Их отогнали для переформировки на запасные пути. Не было и полосатого шлагбаума, отгораживающего вход в таможенный зал, разделяющего перрон на две части. Туристы праздно разгуливали по всему перрону. Лидия Николаевна, волнуясь, увидела дверь с надписью «Дежурный КПП» и, чуть поколебавшись, переступила порог.
Глава десятая
В этот день дежурным офицером по контрольно-пропускному пункту Чоповичей был капитан Прянишников. Весь день звонили телефоны, с товарных станций то и дело докладывали по селектору о прибытии, отправлении, начале и окончании обработок пограничными нарядами железнодорожных составов, заходили посетители с требованиями и просьбами, и Прянишников едва успевал отдавать необходимые команды и распоряжения. Проинструктировав солдат, обслуживающих перрон, он выходил вместе с ними на встречу каждого поезда. Он обычно стоял на перроне у всех на виду, не менее майора опытный в своем деле, ибо прослужил на чоповичском КПП с самого его основания, как только наши войска, преследуя фашистов, вышли на Государственную границу. За свою офицерскую жизнь он встречал и провожал такое множество поездов, что его знали как облупленного не только дежурные по станции, диспетчеры, носильщики и кассирши, но даже зарубежные механики тепловозов, приводящие в Чоповичи пассажирские экспрессы. Он тоже знал многих из них не только в лицо, но и по именам и, когда они проезжали мимо него, приветливо подносил к козырьку фуражки ладонь, и они, улыбаясь, махали в ответ руками.
Получив сообщение о том, что полуденный экспресс № 45 тронулся от границы, капитан Прянишников вышел на перрон. Перрон уже был перегорожен шлагбаумом, и возле него и у входа в таможню стояли часовые. Чуть поодаль толпилось несколько солдат для поручений, а еще подальше, под медным колоколом, стоял дежурный по станции в красной фуражке, окруженный носильщиками в серых куртках и с бляхами на груди.