Это он о рукопашном бое. Драться я в детстве так толком и не научился. Зато потом меня научили голыми руками убивать. И научили хорошо. Так что мне теперь пулей человека остановить легче, чем руками. Руки так и тянутся к жизненно важным органам. Вот и сдерживаюсь изо всех сил. А террористов наших натаскивают по системе Ли – Дзит-кун, «железная рука».
– Извини, Коль. Не выйдет. Завтра у меня тяжелый день.
– Ну ничего, – Швыдченко пожал плечами. – В другой раз.
ГЛАВА 4
«САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ»,
19 сентября 1979 года
«Вчера его высочество наследник престола цесаревич Михаил Александрович вместе с сопровождающими прибыл на Яковинский космодром близ Царицына, чтобы присутствовать при запланированном на сегодня запуске российско-европейского спутника ретрансляционной сети «Великое Кольцо». Вместе с цесаревичем за стартом корабля-носителя будут наблюдать министр связи Французской Республики Дешантен и его итальянский коллега синьор Монтальи. Если запуск пройдет согласно намеченному плану, то послезавтра его высочество вылетит в Ташкент, а оттуда – в Бухару, где будет принят эмиром Абдуррахманом...
Интересующихся современными достижениями спутниковой связи мы отсылаем к четвертой странице нашей газеты, где своим мнением поделятся один из виднейших российских ракетчиков г-н Абдрашитов и представитель Священного Синода отец Гурий (Слепян). Для остальных же читателей напоминаем, что запуск нового спутника улучшит телефонную и элефонную связь с европейскими странами, в том числе не входящими в Римский Союз. Хотя Британия и страны социалистического блока не входят в «Великое Кольцо», однако теперь связь с ними будет осуществляться не по кабелям, а непосредственно между орбитальными ретрансляторами».
Рига, 19 сентября 1979 года, среда.
СЕРГЕЙ ЩЕРБАКОВ
Странно, но выспаться мне удалось преотлично. Может, оттого, что за окнами с приходом сумерек наступила тишина, такая, что казалось – уши заткнуты ватой. Не то что в Питере или тем паче Москве, где даже за полночь по улицам снуют дорогие авто, нагло гудя клаксонами, и лучи фар заглядывают в окна, будто зеваки. Все же есть своя прелесть в провинции. Над Елизаветинской стояла свинцовая влажная мгла, сусальное золото лип в парке тускнело и осыпалось. Я глядел в раскрытое окно, пока не замерз; потом нырнул под невесомое теплое одеяло и тут же провалился в сон.
Поднял меня звонок элефона. Я машинально похлопал по столику, пытаясь найти и удавить будильник, потом вспомнил, что сам же заказал разбудить меня в восемь утра, рассчитывая, что на новом месте так и так не высплюсь. Просчитался: надо было дать себе еще хоть полчаса.
Поднявшись, умывшись и приведя себя в порядок, я вышел из гостиницы. Портье вежливо кивнул, когда я сдал ключ от номера. Все равно ничего ценного я бы не рискнул оставить в гостинице, где любая горничная может порыться в твоих вещах просто из любопытства. Такое случается куда чаще, чем можно подумать, – очевидно, стремление копаться в чужом грязном белье неискоренимо. Идекарты, коды доступа, секретные номера покоились в моем бумажнике, «орел» и рация – в складном чемоданчике, вместе с обычными принадлежностями сыскного дела.
На улице немного развиднелось по сравнению со вчерашним, но именно что немного. Сизая мгла по-прежнему висела над головой, только не цеплялась за крыши и не сыпала мелким дождиком. Липы роняли листву, ложившуюся на асфальт причудливой чешуей.
От гостиницы до полицейского управления я без приключений добрался пешком, решив, что ради нескольких кварталов не стоит ни брать такси, ни спускаться в подземку. Заброцкий, похоже, явился раньше меня, хотя машины я не заметил, швейцар у входа, очевидно, предупрежденный моим напарником, пропустил меня, когда я назвался. Не забыть бы выяснить, откуда все же у него авто. Да еще такая марка – «Лотос-патруль». С виду неказиста, но по надежности и мощности с ней не сравнится ни одна из отечественных машин среднего класса. Моторный парк охранки укомплектован почти исключительно ими.
В узких коридорах я чуть не сбился с пути и набрел на отдел особо тяжких преступлений едва ли не случайно. Мой напарник уже сидел за столом и сосредоточенно перепечатывал какие-то бумаги.
– Доброе утро, Андрей Войцехович, – приветствовал я его. – Что, машинистка заболела?
– Какая машинистка, – махнул рукой Заброцкий, потом, спохватившись, добавил: – Доброе утро, Сергей Александрович. – И продолжил с того места, на котором прервался: – В наше машинописное бюро отдавать – себе дороже. Неделю провозятся, да потом еще за ними ошибки замазывать два часа. Сами справляемся.