— История повторяется, — устало сообщила Агата, прикрыв глаза. Она почувствовала влажный поцелуй в районе пупка.
— У мамы вы будете в безопасности, пока я буду заниматься вопросами вне города.
Агата недовольно поёжилась на месте.
— Твоя мать может быть в сговоре. У неё больше предпосылок меня убить.
— Очень смешно, — шепот Александра вызывал мурашки по коже, — Котенку должно понравиться у бабушки. Небольшой остров, двое соседей, чистый воздух и дикая природа.
— Ты ведь в курсе, что у меня в утробе человек, а не реальная кошка?
— Думаешь, ему или ей не понравится дикая природа? Мы же не будем воспитывать городского слюнтяя, — самодовольно высказался Нильсен, за что получил легкий подзатыльник. Он бережно укрыл малыша кофтой, а затем устроился напротив подушки Агаты. — Ауч. Если планируешь так вправить мне мозги, то без шансов.
— Было бы что вправлять, — она легонько хихикнула и придвинулась к мужу, забираясь к нему в объятия. — Не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Или из-за моей сумасшедшей семейки.
— Теперь, это часть моей семьи тоже. И, по правде говоря, я в этом расследовании кручусь как официальное лицо. Дело международной важности.
Агата устало выдохнула, сдержав в себе какой-то странный поток слёз. Гормоны и расслабленность ситуации взяли своё; она воспротивилась первому порыву расплакаться и постаралась абстрагироваться от чувств.
— На время расследования я улечу в Англию, — сообщил Александр после продолжительной паузы, — поэтому мне важно, чтобы ты была в безопасности и под присмотром. Операция рассчитана на два дня.
— А потом?
— А потом меня вышлют из страны, поскольку срочная виза была одобрена лишь на это время. Не у всех у нас двойное гражданство.
— Фактически, я пока не гражданка Швеции. Мне осталось ещё полгода для того, чтобы я могла подать заявление и его получить, — поправила мужа Агата, носом вдыхая родной запах кожи. Ей хотелось полностью в нем раствориться.
Александр сжал её хрупкое тело в своих ладонях, почувствовав, как всё внутри него переворачивается от прилива нежности. Он не знал, как описать или как озвучить это ощущение, но оно напомнило ему то, что все привыкли называть домом, спокойствием и теплом.
— Так, значит, я могу рассчитывать на твоё благоразумие? Чтобы не волноваться в Англии?
— Если пообещаешь рассказать всё по возвращению, — выдвинула своё требование Агата, — твоё возвращение это вообще обязательное условие.
— Хорошо, мин кэра.
— Целым и невредимым. Чтобы я могла, в случае чего, без зазрения совести поколотить.
— Куплю тебе грушу, — насмешливо предложил Александр, чувствуя, как ему ментально полегчало.
— Кстати о груша-а-ах, — задумчиво протянула Нильсен, пальцем вычертив узоры на груди мужа, — кажется, я проголодалась.
~
Агата не то, чтобы была в восторге от всей этой затеи, — она всё ещё казалась ей безумно опасной и неприятной — но просто приняла правила игры. Нильсен знала, за кого выходила замуж, помнила его страсть к раскрытию преступлений и даже могла предсказать подобный исход. Только отдых у его матери не входил в данную схему.
— Агата, — произнесла миссис Нильсен, спустившись вниз по винтовой лестнице. Вся из себя утонченная, красивая и элегантная, настоящая акула бизнеса. Её взгляд бегло пробежался по невестке, с явным неодобрением. — Ты что, ешь на обед яичницу? Прямо со сковороды?
«Приехали», — раздалось в мыслях Агаты. И четырех часов не прошло с того момента, как Александр умчался на моторной лодке обратно в Стокгольм, чтобы оттуда добраться до Лондона, а они с Оливией уже обнажили ножны. — «Это будут долгие два дня».
— И вам здравствуйте, — постаравшись скрыть недовольство в голосе, произнесла она, — да, очень вкусно. Вам приготовить?
— Диковинные традиции аристократов, есть прямо с жару. — Оливия будто и не обратила внимания на слова Агаты. — Я, конечно, ценю твою скромность, но у меня в доме есть личный повар, который мог приготовить что-то более… полезное. И если вдруг не знаешь, где лежат тарелки, то они в правом кухонном ящике. Третий по счёту. В следующий раз оповести меня, пожалуйста, когда будешь голодна. Я знаю много полезных блюд, которые, несомненно, не будут так вредны для внука.
«Дыши», — Агата больно стиснула зубы, — «дыши».
— Как заботливо с Вашей стороны, — нейтрально произнесла Нильсен, отложив вилку в сторону, чтобы избавить себя от искушения бросить её в свекровь. Она не сдержала волну сарказма, — будут рекомендации по поводу чая?
— Да, индийский, с травами, в заварнике. — Оливия деловито поправила пиджак, равнодушно сдержав выпад. — У меня на сегодня назначена пара встреч, так что я сплаваю в город. Могу что-то купить по дороге, если тебе нужно.
— Спасибо, не утруждайтесь. Всё и так чудесно.
— Тогда найди, чем развлечь себя до вечера, — она застопорилась, словно, подбирая слова, — ко мне сегодня приедет гость, так что было бы неплохо, если бы ты надела что-то… менее домашнее. Можешь спросить у Фредерика номер Луи — он мой стилист — и изучить каталог с одеждой для дам в интересном положении.
«Да уж, положение интереснее некуда», — мысленно хмыкнула Агата.
— Учу все Ваши пожелания, Оливия.
— Рада, что мы всё выяснили, Агата, — женщина поправила сумку, ручками упершуюся в локоть, — надеюсь, что то время, которое мы проведем наедине в этом доме, пойдёт нашим взаимоотношениям на пользу.
С этими словами миссис Нильсен покинула столовую, резво направившись в сторону выхода. В воздухе искрило от того, насколько накалена была ситуация. Агата почувствовала себя такой маленькой и беззащитной — она не могла портить отношения с матерью Александра, для него это слишком много значило, но выуживать из себя лживую улыбку для той, которая её ненавидела, тоже было проблематично.
Когда след Оливии простыл, Агата уронила голову на руки и удрученно выдохнула. Она пыталась вести себя доброжелательно, открыто и беспристрастно. Но все положительные мысли про то, что миссис Нильсен хотела как лучше, разбивались о колкие замечания. Может и неосознанно, но Агату задевали подобные высказывания. Казалось, Оливия ненавидела её просто за то, что та существовала.
— Значит, слухи правдивы, нас всё же посетила английская принцесса, — раздался позади чей-то раскатистый бас.
Агата подняла голову и увидела Фредерика широко улыбающегося, единственного человека в доме, который не смотрел на неё с предвзятостью или любопытством.
— Фредерик, — промолвила Нильсен, встав с места и направившись в такие родные объятия норвежца, — не представляете, как Вы вовремя.
— За столько лет работы с Оливией, я могу представить, — он усмехнулся, притянув её к себе. Фредерик любил Александра как сына, и ему очень уж нравилась Агата; кажется, Фредерик был единственный из окружения Нильсенов, не считая Рэйчел, кто по-настоящему обрадовался столь прекрасному союзу. — Аннет гордилась бы тому, как стойко ты держишься.
— Она бы быстро поставила «родственницу» на место.
— И это тоже, — норвежец засмеялся, — кажется, ты не дообедала. Позволишь присоединиться трапезе?
— Если не имеете ничего против «абсолютно вредной» яичницы, — Нильсен чуть расслабилась, находясь в дружеской обстановке. Приятно было иметь единомышленника, а не ежиться от каждого взгляда. — Есть ещё и «супер полезный» чай в заварнике.