— Слишком опасно, — сказал Барри.
— Это рискованно, — согласилась Дана, — но нам нужно лишь, чтобы кто-то стоял наготове с пистолетом, когда мы распахнем дверь. И пулю в лоб. Он же не знает, что у нас пистолет Чада.
— Наверняка не знает, но подозревает, — сказал Барри. — Он бы так не раскрылся. Выглядит просто, да, но многое может пойти наперекосяк.
— Наверное, ты прав, — сказала Дана. — Поэтому я и сказала, что вопрос, наверное, тупой.
— Тут есть проблемка, — сказала Минни. — Допустим, это сработает. Ты открываешь дверь. Бум! Пуля промеж глаз. Насмерть. Мы имеем дело с людьми, которые пришли, чтобы без разбора убивать кучку покупателей, но почему-то решили, что не очень-то и хотят умирать за свои идеи. И вот они в страшном отчаянии, ведь у них заложники и они не знают, что им делать. Если один из них открывает дверь морозилки и его затылок разлетается, двое оставшихся начинают паниковать еще больше, чем до этого. Если они слишком сильно паникуют, мы подвергаем жизни заложников риску. Если мы не собираемся вынести мозги первому, а затем выбежать, чтобы прикончить двух оставшихся, то нам лучше не совать пистолет в дверную щель.
— Принято, — сказала Дана.
— Готовы к дерьмовым новостям? — спросила Ванесса, глядя в телефон.
— А есть хорошие для равновесия? — спросил Тревор.
— Нет.
— Черт.
— А вообще-то есть. Нигде не написано, что кого-то из заложников убили. Это хорошо.
— А какая дерьмовая?
— Нигде не написано, что отключили электричество. Кто-то выложил картинку, где отчетливо виден свет в магазине.
Барри вздохнул. Но он уже был совершенно уверен, что свет выключили нападавшие, а не копы, так что не сильно расстроился.
— У копов же есть твой номер, да? — спросила Дана Ванессу. — С которого ты набирала 911?
— Да, наверное.
— Они бы связались с нами, если бы пытались войти в морозилку. Не пришло в голову, когда он постучал первый раз.
— Ты права, — сказал Барри. — Нас семеро — нам стоит обдумывать такие вещи.
— Тяжело думать о чем-то, кроме того, как здесь холодно, — сказал Тревор. — Мы не можем рассуждать здраво с такими отмороженными мозгами.
— Согласен, но все же.
Дана застучала пальцами по экрану мобильника, затем поднесла его к уху.
— Да, здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Дана Ринделл. Я одна из тех людей, которые заперты в морозильной камере в «Сэв-Лотс». Мне нужно поговорить с каким-нибудь начальником, который сможет держать меня в курсе по поводу происходящего. Спасибо.
— О нет, — проговорила Ванесса.
— Что? — спросил Барри.
— О боже мой!
— Что? Что случилось?
— Они… они сказали…
— Ты получила ответ от мужа?
Ванесса покачала головой и протянула свой мобильник Барри. Она сидела в «Твиттере». Барри был знаком с сайтом (или с приложением, как там его правильно), но никогда им не пользовался. И все же он знал, что такое ретвит. На ее мобильнике ретвит оказался очень маленькой, но разборчивой фотографией парня, который порезал руку Барри битой бутылкой.
Сообщение гласило: «Эй вы, в морозилке. Выходите к 10, или мы убьем заложников».
Барри не знал, во сколько это отправили, но сейчас было 9:57.
4
— Они говорят, что собираются убивать заложников, если мы не выйдем через три минуты, — произнес Барри, держа телефон так, чтобы все остальные смогли увидеть.
— Это правда? — спросила Дана.
Барри пожал плечами.
— Ты не того спрашиваешь.
— Это фейк. Зачем кому-то ретвитить при захвате заложников?
— На них не было масок или чего-то подобного, — сказала Минни. — Если им плевать, что мир знает, кто они, почему бы не ретвитнуть?
— Представим, что это правда, — сказал Барри. — Каковы шансы, что мы бы его увидели? Они же не начали бы казнить людей из-за твита, о котором, как они знают, мы могли и не подозревать, да?
— В наши дни можно очень быстро отправить сообщение, — сказала Минни. — И мы видели его. Мы можем сказать журналистам, что не видели, но мы видели.
— Я не собираюсь помирать из-за людей, которых не знаю, — сказал Барри.
— Резонно.
— Я про то, что это же безумство, да? Нельзя же от нас ожидать, что мы выйдем из безопасного места и пойдем туда, а они жахнут нам топором по голове. Я не пытаюсь быть трусом или типа того, но я ведь не один так думаю, да?
— У меня семья. Я не буду жертвовать собой ради этих людей, — сказала Ванесса. — Тут я с тобой полностью согласна. Глупый способ умереть.