Она задумалась, пытаясь словами выразить свои сомнения.
- В том, как он думает обо мне, есть что-то.., не просто доброта, а что-то еще...
Она снова попыталась определить это "что-то", но слово не находилось.
Кистна знала лишь, что в глазах маркиза таится загадка, которую она не может разгадать, и то, что она испытывала в его присутствии, отличалось от ее ожиданий.
Это заставляло ее чувствовать, что даже в той стране грез, куда он ее привел, где она жила в таком фантастически прекрасном доме, который невозможно было себе и представить, где ее одели как принцессу, было что-то странно тревожное, словно какая-то фальшивая нота.
Потом она решила, что подобные мысли - совершеннейший абсурд, - Я счастлива! Я очень-очень счастлива! - повторила она вслух. - Благодарю тебя, Господи, за то, что ты послал его ко мне и сделал моим опекуном!
Глава четвертая
- Хотелось бы мне знать, не скучают ли по нас в Лондоне? - спросил Уоллингхем.
- Представляю, сколько слухов породило наше отсутствие, - сухо заметил маркиз. - Особенно в определенных кругах.
Перегрин знал, что маркиз имеет в виду леди Изобел.
Наверняка она не только сбита с толку, но и изнемогает от любопытства, желая узнать, почему при таком разнообразии развлечений в столице маркиз предпочел удалиться в деревню."
И, словно в ответ на их разговор, в дверях появился секретарь маркиза, мистер Барнс, и сказал:
- Из Лондона для вашей светлости прибыло письмо, и посыльному ведено дождаться ответа.
Мистер Барнс держал письмо в руке, и Олчестер издали заметил на конверте яркий герб.
- Передайте посыльному, что не смогли меня найти и не знаете, когда я вернусь, так что дальнейшее ожидание бесполезно.
Выражение лица мистера Барнса не изменилось. Он ответил:
- Хорошо, милорд. - И вышел из комнаты.
- Изобел? - спросил Уоллингхем.
Маркиз кивнул:
- Она ужасно настойчива, но я не имею ни малейшего желания снова с ней связываться. Теперь я понимаю, что это с самого начала было ошибкой с моей стороны.
- Я говорил вам об этом, - заметил Перегрин, - но сомневаюсь, что вы слышали мои слова.
Маркиз не ответил, и Уоллингхем продолжал:
- Хотя она и красива, я всегда был уверен, что сердце у нее недоброе, а я могу это сказать вовсе не обо всех наших светских красавицах.
Маркиз снова промолчал, и Перегрин не слишком этому удивился, зная, что Олчестер не любит обсуждать свои романы даже с самыми близкими друзьями.
В то же время, будучи искренне предан другу, Уоллингхем от души радовался, видя, что тот вовремя понял: такая женщина, как Изобел, может быть опасна.
Поскольку мысли обоих друзей гораздо больше занимали их новые планы, Перегрин выбросил из головы Изобел и заговорил о Кистне.
- Вы заметили, как она изменилась всего за четыре или пять дней, которые она прожила здесь?
- Она действительно немного поправилась.
- Мне кажется, что к тому времени, как ее здоровье полностью восстановится, она превратится в настоящую красавицу.
- Вы действительно так думаете? - спросил маркиз без особого интереса.
- Где ваши глаза, Линден? - почти возмущенно отозвался Перегрин. Лично я нахожу это зрелище воистину захватывающим - наблюдать, как она меняется у меня на глазах буквально каждый день, если не каждый час. Она уже не похожа на то чучело, какое встретило нас на пороге приюта.
Он тихо засмеялся:
- Когда я вспоминаю, я не могу представить ничего более фантастического, чем наш приезд туда и Кистна, истощенная, в лохмотьях, которая открывает нам дверь.
- Я никогда не допущу, чтобы подобное повторилось в моем поместье, ответил маркиз резко.
- А как успехи Родуэлла?
- Я им доволен. Он всю жизнь прожил в поместье и знает все и всех. Не сомневаюсь, что он будет куда лучшим управляющим, чем та свинья.
- Это разумное решение - нанять Родуэлла, - согласился Уоллингхем. Вряд ли стоило делать управляющим чужака.
- Я согласен. И вы сами сказали, что в этом случае я поступил разумно.
- Как и во многих других, - улыбнулся Уоллингхем.
- А теперь вернемся к самому важному: когда мы извлечем Кистну на свет, словно кролика из шляпы, и начнем подталкивать Бранскомба к мысли о женитьбе?
- Она еще не готова к этому!
- Пожалуй, и мне кажется, что мы не слишком продвинулись. Но вы-то хотите сказать, что вам все наскучило и хотелось бы вернуться в Лондон?
- Я ничего подобного не говорил! - запротестовал Уоллингхем. - Мне доставляет удовольствие ваше общество, Линден. К тому же, пока я могу ездить на первоклассных лошадях и ваш винный погреб находится в моем полном распоряжении, у меня нет причин возражать против деревенской жизни.
- А как насчет Молли или как там ее зовут?
Перегрин ухмыльнулся:
- Она и всегда была мне не по карману, а пользуясь вашим гостеприимством, я экономлю не только на ее питании и квартире, но и на всех тех подарках, которые я, несомненно, должен был бы ей преподнести, хотя, видит Бог, у меня нет на это денег!
- Что ж, счастлив оказать вам услугу!
Уоллингхем рассмеялся.
- Что до меня, так я наслаждаюсь жизнью. Но мне кажется, хотя, возможно, я ошибаюсь, что и вы тоже.
Маркиз не ответил, но Перегрин не сомневался в том, что, хотя его друг и не склонен это признавать, жизнь уже не кажется ему такой скучной, как до того злосчастного дерби.
Тогда ничто не интересовало его. Связь с Изобел подходила к концу, и Олчестеру не оставалось ничего, кроме приевшихся развлечений и встреч с одними и теми же приятелями и знакомыми.
Кистна внесла в жизнь маркиза что-то новое, чего раньше он был лишен, и Уоллингхем с проницательностью истинного друга заметил это.
Маркиз всерьез сосредоточился на том, чтобы девушка научилась всему, что требовалось дебютантке.
- Мирабел сильно отличается от всех девушек ее возраста, - сказал он Уоллингхему.
- Чем же именно?
- Она всегда была богата, училась у лучших учителей и получила не только образование, но и познала все те премудрости, которые должна постигнуть юная девушка, выставляемая на ярмарку невест.
- Ярмарку невест? - переспросил Уоллингхем, удивленно приподняв бровь.
- А как еще это называть? Родители растят и холят их, как призовых лошадей, а потом привозят в Лондон, чтобы продемонстрировать холостякам вроде нас с вами и попытаться вызвать интерес к своим чадам.
Рассуждения маркиза показались Уоллингхему настолько циничными, что он посмотрел на друга с удивлением, но потом рассмеялся:
- А чего же вы хотите? Единственная цель женщины - это выйти замуж.
- А мужчины - избежать женитьбы!
- Ну, на самом деле это не совсем так. Конечно, если с моим старшим братом не случится ничего плохого, я могу до конца дней своих оставаться холостяком. Но вы-то должны продолжить род, а значит, рано или поздно произвести на свет сына, и лучше не одного.
- Чуть ли не с самого моего появления на свет мне вдалбливали в голову, что это - мой долг перед семьей, - заметил маркиз таким тоном, что Перегрину сразу стало ясно, насколько другу не улыбается подобная перспектива.
- Странно, что вы никогда не влюблялись, - заметил Уоллингхем задумчиво.
- Я всегда старался держаться подальше от проклятой ярмарки невест. Не припомню, чтобы я имел дело с девушкой в возрасте Кистны. И это весьма затрудняет нашу задачу.
- В каком смысле?
- Я не представляю себе, что она должна знать, чтобы не выглядеть невежественной на фоне других дебютанток.
- Если вас интересует мое мнение, - заметил Уоллингхем, - то я считаю Кистну настолько сообразительной, что она даст сто очков вперед многим своим ровесницам.
- Она слишком худа, - ответил маркиз резко.
- Все округлости уже при ней. Мой отец всегда говорил: "Женщина должна быть округлой, а мужчина прямым".
Произнося эту фразу, он всегда смотрел на живот принца-регента.
- Бедный старина "принни"! Он так этого стыдился, - улыбнулся маркиз. Особенно в последние годы. Выезжал только в закрытом экипаже, и, когда я навещал его в Виндзоре, там всегда портьеры были полуопущены.