Кистна подняла голову:
- Вы хотите.., чтобы я его.., обманула?
- Ну какое это имеет значение? - с легкостью произнес маркиз. - Одна подопечная ничем не хуже другой.
- Но я.., я не понимаю! Почему мы не должны сообщать ему.., мое настоящее имя?
- Я хочу, чтобы он поверил, что вы Мирабел Честер.
Я прошу вас помочь мне, да и себе самой, выполнив все, что я потребую, - проговорил медленно маркиз.
И снова повисла тишина.
- Но почему.., вы не объясните мне.., зачем необходим.., этот обман?
- Нет, - сказал маркиз твердо. - Это мое дело, и только мое. Но уверяю вас, Кистна, вы окажетесь на самом верху светского общества, все молодые девушки будут вам завидовать. Чего же еще вы можете пожелать?
К удивлению маркиза, Кистна поднялась и отошла к окну.
Он вдруг заметил, что, помимо воли, любуется грациозностью ее движений, изяществом фигуры. На ней было платье из нежно-розового полупрозрачного газа, украшенное атласными лентами того же цвета.
Она как цветок, подумал Олчестер, но тут же одернул себя, напоминая, сколько проблем ему принес этот цветок.
Повернувшись к маркизу спиной, Кистна смотрела на залитый солнечным светом парк.
- Вы будете очень.., сердиться, если я.., откажусь делать то.., что вы хотите?
Маркиз опешил, потом стукнул кулаком по столу.
- Я не только рассержусь. Я буду считать вас полоумной, хотя до сих у меня не было повода так думать.
Кистна молчала, не оборачиваясь.
- Если вы не выйдете замуж за Бранскомба, вы подумали, какая у вас альтернатива? Не можете же вы вечно оставаться здесь, без компаньонки, не имея впереди ничего, кроме необходимости искать жениха. Думаю, что найти кого-нибудь, равного Бранскомбу, будет совершенно невозможно.
- Возможно, мне стоило бы.., начать.., самостоятельную жизнь.
- Как? Какими талантами вы можете заработать себе на жизнь?
Девушка промолчала, и маркиз продолжал;
- Вы, может, думаете о работе в приюте, но, мне кажется, с вас довольно подобной жизни, пусть и не в таком ужасном месте, как то, где я вас встретил.
Кистна опять почувствовала себя так, словно он ударил ее, и, не в силах выносить его гнев, обернулась и сказала:
- Я.., благодарна вам.., за вашу доброту и за то.., что вы беспокоитесь.., о моем будущем. Я.., постараюсь сделать то.., что вы.., хотите.
Ее голос пресекся на последнем слове, но девушка справилась с собой и подошла к столу, - Я не сомневался, что вы будете благоразумны. Итак, запомните, Кистна, что теперь ваше имя - Мирабел Честер. Вы дочь моего кузена Эдуарда, путешественника. Думаю, сам он называл себя исследователем. Теперь и он, и его жена умерли.
- Значит, Мирабел.., сирота.., как и я!
- Именно так! - ответил маркиз. - И поскольку вы одного возраста, между вами, наверное, довольно много общего.
Он заметил, что девушка сильно побледнела, словно готова была упасть в обморок.
- Подойдите ближе и сядьте поудобнее, - предложил он. - Я расскажу вам о Мирабел, чтобы вы не допустили какого-нибудь промаха.
Он поднялся, обошел стол и направился к камину. Кистна опустилась в уютное кресло напротив.
Последние два дня было очень тепло, и огонь в камине не зажигали. Вместо этого в нем устроили удивительную композицию из цветов и растений, выращенных в теплицах аббатства. Кистна вдыхала их аромат и думала о том, что запах - неотъемлемая часть красоты аббатства, как запах пыли, грязи и нищеты пропитывал воздух приюта.
Жизнь в Индии научила Кистну острее воспринимать окружающий мир. Она не сомневалась, что не только зрение и слух, но и обоняние создают тот образ какого-либо места, который остается в памяти. Для нее аббатство было пропитано ароматом цветов, пчелиного воска и дорогих сигар. А еще был неповторимый аромат свежести, который приносил ветер с вересковых пустошей.
Все это для Кистны ассоциировалось с маркизом. Сейчас, когда он сидел напротив, такой красивый и неотразимо привлекательный, девушка ощущала, как все ее тело вибрирует от любви.
- Мирабел с тех пор, как умер ее отец, живет в Риме, - рассказывал маркиз. - Сейчас она оканчивает очень хорошую школу, но я уверен, что вы знаете ничуть не меньше, чем она, а возможно, благодаря тому, что вы жили совсем в других условиях, и намного больше.
- Я.., не говорю по-итальянски.
- Да, но ваш французский становится все лучше и лучше. Сомневаюсь, что граф говорит на каком-нибудь еще иностранном языке.
- Но если он.., спросит меня о чем-нибудь, на что я... не смогу ответить?
- Я уверен, что вы достаточно сообразительны, чтобы не попасться, ответил маркиз. - В подобных обстоятельствах лучше всего говорить как можно меньше.
- Когда вы хотите.., чтобы мы.., поженились? - спросила Кистна.
Маркиз чуть было не сказал: "Как можно скорее!" - но подумал, что это, пожалуй, может испугать девушку.
Весьма неопределенно он ответил:
- Мы, конечно, должны обсудить все с графом, и, я полагаю, вы доверите это мне. Подумайте, как вам повезло. Если бы ваши отец и мать были живы, они тоже были бы благодарны мне за то, что я устроил ваше будущее так, как они не могли и мечтать.
Маркиз подумал, что его слова звучат несколько высокопарно, но, несомненно, успокаивающе.
И он совсем не ожидал, что в глазах Кистны внезапно мелькнет безумное, испуганное выражение, как если бы она хотела возразить или отказаться от всего, на что согласилась раньше. Затем словно нечеловеческим усилием она взяла себя в руки, выражение ее лица изменилось, на глаза навернулись слезы, и от этого они стали казаться еще больше.
Невнятно пробормотав извинение, она вскочила с кресла и выбежала из библиотеки. Маркиз изумленно смотрел ей вслед, пока ее шаги не стихли в коридоре.
***
- К нам гость! - воскликнул Уоллингхем, как только они выехали на подъездную аллею, которая вела к дому.
Взглянув на маркиза, он понял, что им обоим известно, кому принадлежит остановившийся перед парадным входом фаэтон.
Они подъехали поближе, и сомнений не осталось вовсе: черные с желтым колеса и обивка экипажа, черная с. желтым ливрея кучера - цвета графа Бранскомба, в которых всегда выступал на скачках его жокей.
- Вы знаете, кто это? - спросила Кистна. - Вы хотите.., чтобы я спряталась.., пока они не уедут?
Ее голос слегка дрожал. Она вообразила, что экипаж принадлежит той прекрасной леди, которая навещала маркиза вчера утром и вернулась снова.
Они ездили на ферму, и Кистна была совершенно очарована при виде новорожденных ягнят и телят, которые еще плохо держались на своих непослушных ножках.
Девушка была счастлива, что может быть рядом с маркизом, и даже позабыла на время тревоги нынешнего утра.
На ферме все казалось ей таким восхитительным, что ее настроение передалось и маркизу, и Уоллингхему.
- Мама часто рассказывала мне, как прекрасна весна в Англии, - говорила Кистна, - и мне представлялись золотистые нарциссы поддеревьями, и распускающиеся почки... Но я совсем забыла, что весна - это еще и вот эти ягнята, и пушистые цыплята, и утята, что бродят, переваливаясь с боку на бок.
Кистна протянула маркизу цыпленка, спрашивая:
- Есть ли на свете что-либо более восхитительное?
Наблюдая за девушкой, Уоллингхем думал, о том, что то же самое можно было бы спросить и о ней. Он поражался, что маркиз не замечает, как восхитительна Кистна, когда она держит в ладонях цыпленка, а глаза ее прямо-таки светятся от счастья.
Теперь, при взгляде на фаэтон у крыльца, она сразу сникла.
- Я хочу, - сказал маркиз с явным удовлетворением, - чтобы вы поднялись наверх и надели свое самое прелестное и самое роскошное платье. Распорядитесь, чтобы вас причесали соответствующим образом. К тому моменту, как я за вами пришлю, вы должны быть готовы встретиться с вашим будущим мужем, графом Бранскомбом.
- Он.., уже здесь?
Не могло быть сомнений в, том, что голос девушки звучал испуганно.
- Это его фаэтон. Как видите, это очень дорогой экипаж. И обратите внимание, какие великолепные лошади!
В его тоне звучала сдержанная язвительность, и Кистна внимательно посмотрела на него, но промолчала. Маркиз продолжал: