Крепче прижав к себе, он попытался Оттащить ее От опасного места, но понял, что привязанный к ногам девушки мешок удерживает ее. Должно быть, в нем были камни.
— Как вы могли додуматься до такого?
— Я все равно не могла… ничего сделать, — ответила Кистна.
— Нет, могли! — Голос маркиза звучал почти грубо, так он испугался.
— Если бы только… вы пришли… всего на минуту позже, — прошептала Кистна, — меня бы уже… не было и никто… никогда… не смог бы меня найти.
Маркиз сжал ее сильнее.
— Как вы могли решиться на эту крайность, на это безумие?
Он продолжал сжимать ее в объятиях, а Кистна пыталась освободиться, как будто, несмотря на его присутствие, хотела довести до конца то, что задумала. Эти попытки становились постепенно все менее настойчивыми, и наконец, словно ощутив бессмысленность дальнейшего сопротивления, Кистна вдруг обмякла в его объятиях и склонила голову ему на плечо.
— Не понимаю, — сказал маркиз, — как вы могли даже подумать о чем-то столь ужасном?
— Папа сказал бы… что это грех, — произнесла Кистна так тихо, что Олчестер едва расслышал ее слова, — но мама… наверно… поняла бы.
— Что именно она поняла бы? — спросил маркиз так, словно разговаривал с маленьким ребенком.
— Что я не могу… выйти замуж… за этого человека!
Он… дурной человек… я… поняла это… когда он коснулся… моей руки.
— Дурной? — переспросил маркиз. — Почему вы так думаете?
— Я в этом… уверена. В нем есть что-то… что меня… пугает, и я все равно… не могу… выйти замуж!
— Но почему?
Маркиз видел, что Кистна готова ответить. Затем, словно вспомнив, с кем она разговаривает, она отвернулась и спрятала лицо у него на плече.
— Н-нет… я не могу… сказать вам.
Маркиз осторожно взял ее за подбородок и повернул к себе ее лицо.
— Посмотрите на меня, Кистна! Посмотрите на меня и скажите, почему вы не можете выйти замуж.
В ее глазах застыло горестное выражение, а на щеках виднелись следы слез. Она показалась маркизу столь же трогательной и жалкой, как при их первой встрече.
Но, прижимая ее к себе, ощущая прикосновение ее тела, он понимал, как она изменилась и как мало похожа на то жалкое изголодавшееся существо, которое тогда казалось ему просто уродливым.
Теперь девушка была красива, и ее красота была совсем иной, чем красота других женщин, которых он знал.
Ощущая, как она дрожит в его объятиях, маркиз понимал, что ничего подобного он не испытывал ни разу за всю свою жизнь.
Он привез Кистну из сиротского приюта, она была совсем юной, и маркиз никогда не думал, что эта девушка может быть столь же желанна, как Изобел или другие светские дамы, которыми он восхищался. Он был так занят ее обучением премудростям этикета, что почти не думал о ней как о живом человеке. В его глазах она была лишь неким оружием, с помощью которого он рассчитывал нанести удар человеку, которого ненавидел.
Теперь, когда она смотрела на него и он читал ответ на свой вопрос в глубине ее выразительных глаз, когда он понял, что девушка дрожит не от страха, а от того, что его руки касаются ее тела, он ощутил невероятный, ни с чем не сравнимый восторг.
— Скажите мне, — очень мягко произнес маркиз, — почему вы говорите, что никогда не выйдете замуж, и почему вы не можете выйти замуж за графа?
Он знал, что глубокий тон его голоса и близость его тела волнуют девушку. И вдруг, словно его взгляд лишил Кистну воли, не в силах больше сопротивляться, она взглянула ему в глаза и прошептала, очень тихо и неуверенно, прерывающимся от волнения голосом:
— Я… я люблю вас… я ничего… не могу с этим поделать… я люблю вас… Как я могу позволить… другому… прикоснуться ко мне?
— Другого никогда не будет! — И губы маркиза прильнули к ее губам.
Он почувствовал, как она сперва застыла, пораженная, а потом ее губы раскрылись навстречу его губам. Он и не представлял себе, что губы женщины могут быть такими мягкими, свежими, невинными и в то же время волнующими.
Как только его руки обняли ее, маркиз понял, что нашел нечто, что искал всю жизнь. Оно все время ускользало от него, и он никогда не мог объяснить даже самому себе, что именно он ищет. Только чувствовал, что оно где-то рядом.
И только теперь он понял, что это любовь, настоящая любовь, ничего общего не имеющая с пламенной, но быстро гаснущей страстью, которую в нем возбуждали столь многие женщины.
А Кистна чувствовала, что Небеса внезапно раскрылись и маркиз, которого она так долго представляла святым Михаилом, несет ее к тому божественному свету, который она всегда считала неотъемлемой частью любви. Она слышала музыку и пение ангелов, ощущала аромат цветов.
Это был чистый восторг, красота, которую она всегда искала, но которая во всем своем великолепии могла явиться лишь с тем, кого она полюбит.
Кистна любила маркиза, и его губы дарили ей истинную божественную красоту.
Когда маркиз поднял голову, девушка сказала, и голос ее дрожал от восторга, который в ней вызывала близость любимого:
— Я… я люблю вас… и все, чего я хочу… прежде чем умереть… чтобы вы… меня поцеловали…
— Как вы можете думать о смерти, когда вы принадлежите мне? Теперь я знаю, что никогда не смогу ни потерять вас, ни позволить вам уйти!
На минуту показалось, что ее лицо озарилось солнцем.
— В-вы хотите сказать… что я могу остаться… с вами… и не выходить… замуж?
— Вы выйдете замуж за меня! — решительно заявил маркиз.
Ее взгляд ясно сказал ему, что эта мысль никогда не приходила девушке в голову, и он продолжал:
— Вы должны, моя дорогая, попытаться простить мне мою невероятную слепоту и глупость, которые до последней минуты не давали мне понять, что я люблю вас, что вы единственная, кого я хотел бы назвать своей женой!
— Вы… вы действительно… так считаете?
— Я люблю вас! — ответил маркиз просто.
Он снова и снова целовал ее, и его поцелуи были долгими, медленными, но требовательными, а Кистне казалось, что ее душа ускользает от нее к нему, что она перестает быть сама собой и становится тем, кого любит…
Прошло немало времени, и на небе зажглись первые звезды, когда маркиз произнес:
— Думаю, мое сокровище, нам пора покинуть это опасное место. — Голос маркиза звучал как-то странно. — Если вы упадете в озеро сейчас, то мы скорее всего утонем вместе!
Кистна испуганно вскрикнула:
— Вы должны быть осторожны… очень осторожны!
Маркиз улыбнулся.
— Именно это я хотел сказать вам: стойте спокойно и крепко держитесь за меня, пока я не развяжу веревку.
С этими словами он наклонился, отвязал веревку, поднял тяжелый мешок с камнями и бросил его в воду.
С громким всплеском мешок скрылся под водой, и маркиз с ужасом понял, что, опоздай он на несколько секунд, Кистну уже невозможно было бы спасти.
Никто никогда не узнал бы, что с ней случилось, и даже ее тело вряд ли когда-нибудь было бы обнаружено.
Словно боясь даже думать о таком ужасе, маркиз взял Кистну на руки и понес прочь от обрыва.
— Я должен бы очень-очень сердиться на вас! — сказал он.
— П-пожалуйста, простите меня, — умоляла Кистна. — Я… слишком… люблю вас… поэтому предпочла бы… скорее умереть… чем расстаться с вами.
— Мы никогда не расстанемся! Теперь я понял, хотя давно должен был понять это, что не представляю себе жизни без вас!
— Я думала, — сказала Кистна тихо, — что если бы вы… смогли полюбить меня… хотя бы на месяц… неделю… даже на один-единственный день… Я была бы… так благодарна… что не просила бы большего.
— Но вы должны получить больше, намного больше!
Например, меня, — до конца наших дней!
Кистна тихо воскликнула.
— Именно этого я хочу: быть с вами… любить вас — это значит оказаться… на Небесах.