— Ты что, Захар? — натурально возмущаюсь я. — Ты, вообще, о чём? Мы просто дружим. Друзья мы, понимаешь, и больше ничего.
Мы, в самом деле, друзья, если кто-то где-то услыхал что-то другое — это пустая брехня!
— Раз так, дружите себе. А то скажу Ренату. Он тебя вмиг обженит. А чё, ты молодой да здоровый. Любая счастлива будет. Выбирай бабёнку посочнее, и вперёд. А хочешь, двух бери. Это хобби, так хобби! Настоящее, мужское! Не то, что лобзиком.
А сам на меня лукаво так смотрит, а под вислыми рыжими усами наглая ухмылка прячется. У-у-у, таракан хитрющий! Понимает, что мне после стаканчика захотелось немного покуролесить, развеяться малость. Там видно будет. А пока…
— Наливай!
— Не раскисай! Что-то ты раскис, друг, — говорит Захар.
И вовсе я не раскис! Напротив, мне хорошо. Только надо собраться, привести себя в порядок. Эту сложную мысль я старательно втолковываю Захару.
— Ладно, коли так. А то в бутыли ещё много осталось…
— Захар, объясни, почему Степан меня выбрал? Раньше ты это делал… и он… а сегодня я. Почему?
— Почему, почему? Да потому! Присматривается он к тебе. Сколько лет Степану? Шестьдесят два. А Хозяин и того старше. И я не пацан уж. Пока тянем, только надолго ли нас хватит? А молодёжи, считай, почти что нет. На тебя, оболтуса, вся надежда! Нам понять нужно, на что ты годишься, вот и смотрим. Если хочешь знать, Клыков на тебя глаз положил, ему люди нужны. И лесникам нужны. Фиг им! Мне ты тоже не лишний. Не отдам!
Ладно, Захар, не отдавай. Я согласен. Мне и в милиции неплохо. За это и выпьем!
— Захар, ты скольких на тот свет отправил?
— Думаешь, я покойников считаю? Зачем мне?
— Нет, я понимаю, что до фига. Ну, сколько? Десять? Двадцать?
— Да уж поболе. Когда я начинал, тебя ещё и в проекте не было. Чечня — слыхал про такое?
— Ага.
— Не ври! Откуда тебе слышать? Может, и про Донбасс знаешь? Молод ты, знать про это!
— Сам же рассказывал.
— Мало ли что я рассказывал? А ты не верь всему! Кстати, что за интерес такой непонятный? — взгляд Захара становится трезвым и очень внимательным.
— Просто так спросил. Понимаешь, я человека убил. Почти убил… если честно, тошно мне от этого. И страшно. Там, на площади чуть не обделался. Ты тоже каждый раз… ну, это… переживаешь?
— Вон ты о чём! Не до переживаний мне. Привык.
— Хорошо, ну, ладно. А когда первого кончал, тоже всё нормально?
— Когда первого? Видишь ли, Олежка, тут дело такое… когда я своего первого завалил, о другом переживал — как бы самому не стать жмуром. Может, и обделался, только давно об этом забыл, и вспоминать не намерен. Понял? А если понял — давай по последней, и баиньки. Отдохнуть тебе надо.
Выпил я ещё, по-моему, даже без закуски. А дальше — туман. Кажется, Захар пытался забрать у меня бутыль, вроде бы укладывал в постель, да не уложил, потому что мне хотелось продолжения.
Мерзость во рту, неритмичный и навязчивый стук в затылке, а вдобавок неловкое чувство, будто я перед кем-то провинился. Кажется, ничего плохого не делал. Или делал? О-хо-хо. Я поднял тяжёлую голову и приоткрыл один глаз. Надо же, я за тем же за столом. Так и сидел за ним? Спал, наверное. Бутыль с самогоном куда-то делась, зато перед носом стоит кружка с травяным чаем. Лучше бы рассольчик огуречный налили. Водичку, на крайний случай.
— Очухался, Рыжий? — спросила Ольга. Когда она злится, по имени меня не называет. Молчала бы, потому что я вовсе не рыжий, есть небольшая рыжинка, и что с того?
— Да, друг, силён ты пить! Талантище! — Ренат восхищённо поцокал языком.
— Хоть какой-то талант у человека должен быть, хотя бы такой, — поддакнула Ольга.
— Ребятки, я не сильно куролесил? — спросил я. Голос сделался похожим на воронье карканье.
— Что-то с памятью моей стало… — пропел Ренат.
В самом деле не помнишь? — спросила Ольга. — Правда-правда? Сначала приставал: «давай выпьем, давай выпьем…», а когда мы согласились, спать завалился. Из-за тебя, охламона, ни поработать, ни отдохнуть не получилось.
Мало кому я бы «охламона» спустил, но Ольге можно. Ей много чего можно. И вообще… как-то некрасиво вышло, не по-товарищески. Обязательно всех угощу… когда-нибудь… не сегодня. Сейчас даже подумать об этом тошно.
Ренат уселся напротив, и стал набивать трубку махрой. Глядя на него, и мне захотелось покурить. Обшарил я карманы — кисет на месте. Значит, всё не так уж плохо. Свернуть бы сигарету, да пальцы, будто чужие. А трубка где? Вот она, моя пыхтелочка! Кажется, что-то в жизни поменялось в лучшую сторону. Ещё бы Ренат перестал занудствовать.