— Представляешь, Олег, у него в ячейке ребята арсенал обнаружили. Половицу отодрали, а там ножи, заточки, даже запчасти к самострелу. Спрашивают: «где взял?», а он молчит. Спрашивают: «для чего?», он опять молчит. Неразговорчивый какой! Михаил, признайся, где взял, и разбежимся по своим делам.
Мухомор, понятно, не захотел признаваться. Сам, мол, не пойму, откуда взялось. Подбросили! Интересуетесь, кто подбросил, граждане начальники? И мне любопытно. Если узнаю, убью гадину. Вот этими руками удавлю! Верьте мне, люди, я же честный, законы соблюдаю, власть нашу уважаю, потому что вижу, как она денно и нощно печётся о нас. И родной милиции всегда готов помочь! Вы только найдите ту сволочь, которая меня подставила! Ну, пожалуйста!
Разложил дядя Миша складно, как по нотам. Мне эти дела знакомы. У барачников песни на один мотив: ни в чём, бедняги, не виноваты, зато каждый их оклеветать норовит, они белые и пушистые, да жизнь вокруг серая и колючая. Заслушаешься!
А потом до меня дошло, за что Ольга рассердилась на Мухомора. А когда дошло — я обалдел! Что же получается, товарищи? Пока я самогоном накачивался, ребятки очередной схрон поднимали — третий за лето! Похоже, совсем у барачников крыши посрывало! Я понимаю — традиции: нельзя мужику без ножа. Но меру надо знать. Закон для чего? Чтобы на него все, кому не лень, плевали, или, может, для чего-то другого?
— Нет, это никуда не годится, — печально сказал я, и начал медленно закатывать рукава. — Всё ты врёшь, дядя Миша. Даже я вижу, что врёшь.
Мухомор сбился, глазки захлопали, лоб от умственного напряжения в гармошку сложился. Помолчал дядя Миша, да завёл старую песню на новый лад. Опять забожился, что не его это, что он ни сном, ни духом — вот вам крест во всё пузо! — и вообще, Мухомор не разбирается в оружии, не любит оружия. Да если посмотреть непредвзято, и не оружие это вовсе. Ржавый хлам это!
Ольга ему в ответ, мол, и она не понимает, зачем нормальному человеку такое барахло? Ты же, Михаил, правильный мужик? Честный? Ты сам говорил, что честный! Тогда скажи честно, может, побарыжить решил? Кому продавать собирался? Признайся, а мы тебя поймём. Не враги, за одной Оградой живём. Войдём в положение, подумаем, как тебе, горемычному, ни в чём не виноватому, помочь.
— Да кому этот хлам спихнёшь? — начал доказывать Мухомор. — Если б оружие нормальное было, тогда бы поговорили. А так, сами знаете, нельзя простому люду иметь оружие.
— Ой, ли? А сам, грешным делом, заточку в сапоге не прячешь? — съехидничала Ольга.
Мухомор оправдываться перестал, глаза возмущённо засверкали.
— А ты проверь, девонька! Обыщи, я не против! Может, чего и найдёшь! — привстав со скамейки, заголосил барачник. Да так натурально у него получилось, что я на миг поверил: этот в жизни нож за голенищем не спрячет. Хотя без оружия, не скажу, что каждый первый, но каждый второй нос за порог не высунет. Мужичок без ножа, что без штанов, и запрещать тут бесполезно. Тем более, барачникам.
— Обыщи его! Ишь, размечтался! Ладно, убедил, верю! — засмеялась Ольга. — А ты, Олег, веришь? Ты в глаза ему посмотри! Видел когда-нибудь такие честные глаза?
Рукава оказались засучены, я размял кулаки, в костяшках пальцев хрустнуло:
— Дядя Миша, ты бы лучше признался; чьё это, кому, и для чего!
— Эх, Олежек, и ты меня не понимаешь… — затараторил Мухомор. — Ты ещё без штанов бегал, а я тебе разные цацки вырезал. Помнишь? Кораблики, свистульки. Ножиком, между прочим, не пальцем делал. Без ножика в хозяйстве никак нельзя! Подстругать, дырку прокрутить, то да сё. И мясо, или, скажем, рыбку порезать — без ножа не получится. Ты не обижайся на старого дурака, но я вот что скажу: недовольны люди, потому что милиция плохо работает. Маньяки в Посёлке объявились; нажрутся дурмана, и людей рубят. Их вешать надо, а не отпускать! Как защититься-то? Вы меня, что ли, защитите? Нет, вы меня защитить не успеете! Честного человека в бандиты записать у вас быстро получается. А ежели, скажем, настоящий бандит кровь людскую пустит, так вы опосля придёте. Своих, поселковых, завсегда прикроете, а нам за каждую ерундовину головы поотрывать грозитесь! Вот и злятся люди!
Ловкий дядя; всё наизнанку вывернул. И про то, что со мной нянчился, не забыл. Мол, ты-то ещё сосунок. Поживи с моё, понюхай жизни, лишь потом об этой жизни мне рассказывай. И про Сыча с Партизаном напомнил. С одной стороны, конечно, хорошо, что не случилось мне казнить лесника. Но, честно скажу, не понял я решения Хозяина. Какое-то оно… неоднозначное, что ли?