Усталые и напуганные, чужаки спустились с деревьев.
— Мы его не звали. Само пришло, и не слышит нас, — острые плечики Настёны дрожат, сверкают глазищи, наполненные слезами, а вид у женщины больной и виноватый. Да что там, все чужаки выглядят неважно. Парень тихо сказал:
— И мы не можем её прогнать… Мы теперь ничего не можем.
Он скрылся в лесу, за ним ушли другие, осталась лишь Настёна. Я прижал её к себе и неуклюже провёл ладонью по влажным спутанным волосам. Успокойся, ну, всё, уже успокойся, перестань трястись. Чёрт, меня-то кто успокоит?
— Всё, уходи, — отстранился я от Настёны.
— Ты пойдёшь со мной? — спросила она.
— Не сейчас, позже приду, — соврал я. Или не соврал: быть может, скоро у меня не останется другого места, куда бы я мог вернуться. Эх, послать всё к чёртовой матери, и драпануть к чужакам; дядя Дима обещал приютить.
Я выглянул из-за деревьев. Пожалуй, не такой уж и большой этот монстр, как показалось с перепуга. Примерещилось чёрт те что! Хотя, конечно, уродище, против этого не возразишь!
Тварь медлительна, вряд ли под землёй она может двигаться быстрее, чем по земле. Значит, когда мы начали призывать зверей, она была рядом, не успела бы приползти издалека. Не на мой зов она явилась, просто совпало! — попробовал я оправдать сам себя. Или так: оно вылезло здесь, потому что услышало наш зов, если бы не это, продолжило бы своё подземное путешествие, пока не добралось бы до Посёлка! А уж там… лучше не думать, что случилось бы, если бы это выкопалось в Посёлке, а если ночью? Помнится, Архип предположил, что в лесу уже появилась созданная людям на погибель тварь. Вот она, его фантазия! Полюбуйтесь!
Наверное, Архип сумел бы доказать, что гигантской многоножки не существует — существование таких монстров невозможно с точки зрения законов природы. Но чудище, на беду мне и назло учёному, приближалось к Ограде.
Тварь слишком тяжела, и не может двигаться быстро. Да ей и не надо. Заинтересовавшие многоножку животные оцепенели от ужаса, остальные поспешили убраться в лес; а я-то переживал, что никто не сможет отогнать тварей от Посёлка! Сколопендра легко справилась с этим делом. Осталось найти того, кто прогонит её.
Отростки, заменяющие существу ноги, совершали неторопливые волнообразные движения, волоча грузное тело по земле. Впереди Ограда, сзади борозда лоснящейся от слизи взрыхлённой почвы. Что этому монстру ловушки, что ему колючая проволока?
Кабанчик, повинуясь ментальному принуждению, сам подошёл к твари, к нему потянулась клешня: медленное, неотвратимое и оттого — завораживающе-страшное действие. Сколопендра остановилась, перетирая пищу жвалами, а затем потащила грузное тело к следующей жертве. Сквозь прозрачные пластины, закрывающие туловище, было видно, как перемолотый в кровавый фарш кабанчик начал своё последнее долгое странствие по пищеварительному тракту чудища. Жаль, этого не видит Архип — он бы порадовался!
Я рискнул прощупать разум твари, и чуть не рухнул наземь. Не нашёл я никакого разума, лишь вечные голод и боль, которые заставляют монстра жить и двигаться.
К ноге прижалось тёплое и дрожащее тело. Даже не отводя глаз от сколопендры, я понял — волк. Серые не бросили. Почудилось — сейчас ближе них у меня никого не осталось.
«Здесь охотится Большой Охотник (мысли зверя пропитал страх). Скорее уходим».
«Я остаюсь. Я не добыча для него. Он добыча для меня».
«Ты будешь охотиться на Большого Охотника? Ты болен. Никто не охотится на Большого Охотника. Большой Охотник охотится на всех».
«Я не все, я другой».
«Удачной охоты. Прощай (мне послышалась печаль)».
Вот и серые меня бросили. Я бы тоже ушёл, если бы не чувствовал — в том, что сейчас происходит изрядная доля моей вины. Оправдывать себя можно как угодно, а факты такие: вот чудище, а вот я, один на один с той бедой, которую накликал на Посёлок. Звери, что не сумели вовремя убежать, не в счёт. Они меня сейчас не интересуют, я их тоже — у каждого из нас свои проблемы.
А за Оградой нашёлся человек, сумевший побороть оцепенение. Застрочил пулемёт. И сразу — шквал огня. Молодцы, поддайте жару, так её!
Многоножка замерла, пули терзали грузное тело, летели куски хитина, брызгала слизь. Обволокший меня ужас начал таять.
Люди Клыкова растерянно наблюдали за суетой и беготнёй. Барачники плевать хотели на дружинников. Если на кону существование Посёлка, остальное — побоку. За двадцать лет Хозяин сумел вдолбить эту истину в каждую голову.