Я вечером спустился в холл гостиницы и застал там кое-кого из своих знакомых. Они беседовали, с англичанином, внешность которого дала многим авторам детективов некоторый стереотип — суховатый, спортивный, с волевым подбородком. Оказалось, что он менеджер крупной группы чайных плантаций. Присоединился к этой группе и я. Коллега из «Дейли мейл», прилетевший из Сингапура, стал расспрашивать о порядках на плантациях. Менеджер был откровенен:
— Предупреждаю вас, не вставляйте, пожалуйста, в свои чертовы листки моего имени. Печатайте, что хотите, но на меня не ссылайтесь.
Ход предвыборной кампании вызывал у него удовлетворение — наконец-то будет покончено с этим проклятием, с национализацией. Ему возразили, ссылаясь на то, что национализированная нефтяная корпорация работает успешно.
— Да неужели? — спросил он. — Работает? А кому от нее выгода? Ведь «Бармашелл», создавшая всю систему снабжения нефтепродуктами на острове, не получила ни гроша! А разве ее строили местные жители?
И с некоторым раздражением добавил:
— Они и на чайные плантации хотели замахнуться. А что такое Шри-Ланка без нас? Это все равно что конь без ног. Да осуществи. коалиция эту глупость (он, так и сказал — глупость), местные жители умрут с голода, если только не возьмет их кто-нибудь на иждиве ние!
— А как у вас живут рабочие? — полюбопытствовал корреспондент «Франс Пресс».
— А что им сделается? Ведь они трудятся на открытом воздухе, а климат у нас превосходный. Каждый день я плачу сборщице две рупии сорок семь центов за выполненную работу, плюс 5 центов за каждый фунт, собранный сверх того. Вы и не представляете, сколько нам приходится возиться с ними! Мы обязаны предоставлять им жилье (на самом деле — бараки. — И. С.), медицинское обслуживание и даже заботиться об их образований.
— Об образовании? — удивился француз.
— А как же! Вот посудите сами — я плачу сборщице сорок две рупии, если она. родит ребенка. Затем, пока ему не исполнится год, я обеспечиваю их обоих бесплатной медицинской помощью. Потом, когда он дойдет до школьного возраста, я отправляю его в школу, где ребенок получает образование за мой счет. Там. он учится до четырнадцати лет.
— А что же затем? — не унимался француз.
— А потом я получаю готовую пару рук для плантации, — сказал он.
— Так! — задумчиво произнес француз. — Не согласитесь ли вы, что это смахивает на рабовладение?
— Нет, никогда не соглашусь с этим. Рабочие работают по контракту. Закончился контракт, я расплачиваюсь с ними, теперь он может убираться на все четыре стороны. Но прежде всего — надо расплатиться за труд.
— У вас есть акции?
— Нет, я на жалованье. Акции у моей жены.
— Какой компании?
— Той, в которой я работаю, — «Лакки Вэлли». Жена — один из основных акционеров.
Он был откровенно циничен и искренне убежден, что именно так и должно быть: тамилы должны собирать на. местных плантациях чай для английских плантаторов, а сингалам нечего совать туда свой нос. Участникам беседы было- явно не по себе от столь откровенного восхваления модернизированного рабовладения, но менеджер радушно приглашал заехать на подведомственные ему плантации w полюбоваться на подлинный «рай» на земле. Корреспондент «Дэйли Мэйл» поинтересовался, какой дивиденд выплатила компания в прошлом году.
— Всего семнадцать процентов, — был ответ.
— Ожидаете ли вы такой же и в этом году?
— Что вы! Уверен, в этом году он составит процентов сорок-сорок пять. «Файнэншпэл Таймс» констатировала серьезный рост акций частных компаний на лондонской бирже тех лет.
Очевидно, позиции менеджера, местной газеты и лондонской биржи совпали.
По-своему мнения подобных менеджеров поддерживают и представители иных слоев. Возле гостиницы всегда дежурят такси — автомобили разных марок. Мой таксист сразу же завел беседу на тему о предстоящих выборах.
— Теперь дела пойдут у нас на лад, — начал он разговор и хлопнул по приборной доске, свидетельствовавшей о том, что машина набегала уже около 70 тысяч километров. — Покончу с этим старьем. Дадли обеспечит свободный импорт. Вчера я был на митинге. Завтра пойду снова.
— Завтра? А где будет выступать кандидат Дадли? На что вы надеетесь?
— Да здесь, в Коломбо.
Пожалуй, подумал я, нужно пойти послушать.
— А давно у вас эта машина.?
— Да у меня шесть таких. Этой — три года.
— Что же вы водите автомобиль сами?
— А зачем кому-то платить? У меня и так восемь рабочих — пятеро на машинах, трое — в гараже. Я зарабатываю неплохо, кое-что приобрел, но деньги лежат мертвым капиталом, импорта нет. Конечно, я расширил бы дело. Ну, да скоро все будет иначе. Хватит министрам за наш счет на мерседесах разъезжать. Теперь мы на них поездим.
Он рассуждал по-обывательски примитивно, но его жизненное кредо отражало настроения того слоя общества, который связан со сферой обслуживания.
…На следующий день я отправился на митинг Дадли Сенанаяке. Площадь запружена народом. Присутствовало много крепких парней в зеленых рубахах и зеленых каскетках. Зеленый цвет — цвет ОНП. Я поехал не один, а с коллегами — два француза, англичанин, американец, двое японцев. Речь Дадли не произвела особо- го впечатления, все, о чем он говорил, уже было известно из газет, из выступлений других кандидатов. На ша группа разошлась по площади — нужно было поговорить с людьми.
Там, куда направились оба японца, сгрудились зеленые рубахи, они размахивали кулаками, шумели. Один из японцев вынырнул из толпы, но уже без своих превосходных камер. Пиджак на нем был разорван, рукой он прикрывал глаз. За ним было погнались несколько зеленых, но, увидев иностранцев, Вернулись. Группа зеленых распалась, и второй японец, пошатываясь, побрел к нам. Мы помогли ему сесть в машину, и французы повезли бедолаг в госпиталь…
Вот и наступил канун выборов. По договоренности противоборствующих сторон в этот день не должно было проводиться никаких агитационных мероприятий. Чтобы посмотреть в день выборов, как будет идти голо сование, мы решили отъехать куда-нибудь подальше, за Галле, а назавтра, двигаясь в сторону Коломбо, познакомиться с ходом выборов на местах.
На страницах «Дейли миррор» появилось сенсационное сообщение о том, что мистер Дон Дэвид, кандидат от ОНП в округе Агалаватте, арестован в связи с тем, что застрелил человека., поддерживавшего кандидата от Ланка Сама Самаджа парти (социалистической партии, входившей в правительственную коалицию) — Анила Мунесинхе.
Пострадавший умер в госпитале… О том, что произошло, нам рассказал водитель:
— В моем автомобиле находилось четверо, в том числе Кариавасам. Кариавасам сидел впереди, а трое — сзади. Машина остановилась, он вышел, чтобы зайти в типографию Тилака Пресс. Я и трое других пассажиров тоже вышли. У находившегося рядом дома стояли двое с пистолета, мм в руках. Между ними стоял Дон Дэвид. Тут Дэвид сказал: «Пусть этот парень тоже получит свое». И тогда один из двоих выстрелил в Кариавасама, и тот упал.
Из последовавших затем сообщений, в частности «Дейли миррор» от 23 марта 1965 г., явствует, что Кариавасам был убит сразу несколькими пулями, из чего следует, что в него стреляли не один раз. Вот вам и зерно политического детектива.
Двигаясь на юг, в сторону Хамбантотты, мы проезжали по очень живописным местам: рядом океан и пальмы, песчаные пляжи и рыбацкие деревушки. В бухточках около них стояли катамараны, кое-где суденышки были вытянуты на. берег.
Наша машина остановилась возле одной такой деревушки — незавидно живут тут рыбаки. Вокруг нашего «Москвича» собрались чуть ли не все ее жители. Сначала трудно было объяснить им, откуда мы приехали: в школьных учебниках, все еще воспевавших в те годы блага колониальной эпохи, нашей стране уделено всего несколько строк. Но с помощью сообразительных мальчишек географическая проблема была быстро решена. Мы узнали, что здесь собираются голосовать за партию Оиримаво Бандаранаике. Об этом рассказал нам один рыбак. Мы с ним однолетки, но никто бы этому не поверил — ему можно было дать по меньшей мере лет на 20–25 больше.