Джи Ти Роуд разветвляется на множество дорог — они уходят на север и на. юг и оплетают страну густой и все разрастающейся сетью. Повсюду ведутся дорожные работы. На благоустройство дорог часто идет также и кирпич. Шоссе ведет на Бхилаи, Хардвар, Бокаро, Ранчи, Дехрадун и Дургапур, Нейвели, туда, где индийские труженики возводят новые заводы — опору неЗависимой экономики. Кирпич необходим и здесь. Давайте посмотрим на один из древних памятников в штате Бихар.
Если отправиться к юго-востоку от города Патны, то среди невысоких зеленых холмов, покрытых густым слоем пыли, можно увидеть развалины некогда великолепного ансамбля университета Налаида. Историки считают, что он основан две с половиной тысячи лет назад. Университет был варварски сожжен полководцем Бахтиаром Хильджи, «по ошибке» принявшим его за крепость. Следы феодального варварства видны повсюду и по сей день. Стены, возведенные из кирпича, почти тех же размеров и пропорций, что и современный, несут на себе печать событий, происшедших семь веков назад. Пожар был настолько силен, что кирпич оплавился.
Давно умер Бахтиар Хильджи, а кирпич продолжает свое стремительное шествие по дорогам Индии. Его везут на стройки, туда, где индийский народ, искренне верящий в, справедливость избранного пути, строит заводы и фабрики, возводит плотины, создает электростанции, открывает новые университеты и школы. Эти люди совершают великое чудо — страну, искалеченную двухсотлетним чужеземным господством, преобразовывают в, промышленно развитую. Нелегкое это дело, и немалые силы нужны, чтобы претворить эти планы в жизнь. Людям труда нужен мир. Мечтает о нем весь индийский народ. Он позволит ему покончить со следами колониализма и построить лучшую жизнь.
Из окна корпункта мне видно, как споро и тщательно работает каменщик. Мелькают в его руках кирпичи, постукивает мастерок. Не для того трудится мастер, чтобы кирпичный дом, который он возводит, оплавился от атомного огня. Человек строит ради жизни на земле. Его стране нужен кирпич, нужны строители. И сотни тысяч прибавляются их в стране с каждым новым поколением.
ОТ БАТАРЕИ КЛАЙВА ДО КАФЕ «ТАШКЕНТ»
В Мадрасе пишут карандашами «Лунник», электричество включают рубильниками «Спутник», пьют прохладительный напиток «Фруйтник», занимаются в университете русским языком, а в порту часто стоят корабли под советским флагом.
Мадрас — город сравнительно молодой. Он вырос вокруг форта св. Георга, одной из первых опор английских колонизаторов на земле Индии. Когда-то форт стоял на берегу моря, а теперь оно ушло от его стен километра на два. Форт осел и уже давно никому не страшен. Сейчас на его территории расположена резиденция правительства штага. Примерно в двух милях от него, там, где кончается территория Мадрасского порта, стоит небольшое укрепление. Над воротами — серым по черному надпись: «Батарея Клайва», того самого Клайва, которого придворные историографы британского колониализма возвели в ранг национального героя и чуть ли не великого полководца. Но стоит посмотреть на его портрет — живописный ли, скульптурный ли, — и перед глазами, несмотря на все старания портретистов, встает эдакий купчина, для которого нет ничего святого, кроме собственного кармана, недаром он так умилялся своей скромности. Его «подвиги» вывели из себя даже многотерпеливый британский парламент тех дней, и он потребовал от Клайва отчета. Тогда он заявил:
— Господа, я не перестаю удивляться своей скромности. У моих ног лежал богатейший город. Но я взял всего лишь два миллиона!
Разве это не скромно — он украл всего два миллиона, а ведь мог взять и десять! Лондонское Сити пожурило его, но в конце концов простило.
В этом укреплении, утонувшем среди жилых домов и предприятий, начиналась его карьера. Тут еще сохранились пушки, но они никого не могут испугать и всего лишь служат довольно оригинальным декоративным элементом. Вокруг растут цветы, из-за них даже не видно пушек. Теперь здесь размещена резиденция и контора заместителя главного инженера Мадрасского порта. Город поглотил батарею Клайва. К западу от нее расположились рабочие кварталы и торговый район. Совсем недавно частные дома и предприятия старались держаться подальше от крепости и, фортов.
— Эй-я! — кричит рыбак, борясь о волной.
Повинуясь крику, десять его товарищей, полуобнаженных и опаленных солнцем до угольной черноты, вытягивают на пол метра-метр свой конец сети. А метров через пятьдесят от первого еще один рыбак, выныривая из горько-соленой пены прибоя, тоже кричит свое «Эй-я!». И еще другие десять таких же рыбаков вытаскивают на полметра-метр свой конец сети. И тянут они и четверть часа, и полчаса, и час.
Однако уже виднеются два поленца, обозначающие начало мотни. И тогда несколько рыбаков, бросаются в воду и изо всех сил бьют пуками по воде, чтобы рыба не ушла из сети. Но пот-нет, да и брызнет мимо их рук серебряный фонтанчик рыбы. Уже подтянута мотня на мелкое место. Еще два рыбака стремглав бросаются в воду с длинным шестом, пропускают его под горловину мотни. Они запирают сеть. После того как мотня отцеплена от тяжей, остальные кидаются им на помощь. Улучив момент, когда набегает волна, рыбаки с ее помощью вытаскивают сеть. Через густые ячейки сети пробивается мелкая рыбешка — она серебрится, прыгает по песку, спешит вернуться в родную стихию.
Но не тут-то было. Пока тянули сеть, уже собрались рыбачки с корзинами — предстоит дележ. Вслед за матерями прибежали маленькие ребятишки. На них нет никакой одежды — ее не полагается носить до семи лет. Они не дают вырвавшейся из сетей рыбе снова уйти в море. Пока вытаскивали сеть, над ней кружили чайки и на лету хватали что могли — возле людей им делать нечего. Вместо белых чаек на берегу кружат черные голодные вороны, спорящие с ребятами из-за| живых серебряных пружинок, отчаянно пытающихся добраться до волы. Наконец, кошель на берегу. Его раскрывают. Иной раз, несмотря на многообещающий вес, рыбы в нем оказывается мало, зато много медуз. Иногда он полон рыбы — сардины и тунец, маленькие акулы и скат. В шуме споров идет дележ. Одни сразу же несут свою долю на рынок, другие отдают рыбу, перекупщикам, которые платят вдвое, втрое меньше, чем на рынке, но зато рыба не успевает испортиться, да; и время экономится.
Все это происходит перед одной из красивейших набережных мира — перед Апариной, почти в центре города. В начале ее стоит скульптурная группа «Триумф труда», созданная замечательным мастером Роем Чоудхури. Несколько истощенных, опаленных солнцем до угольной черноты людей с помощью бревна пытаются-поднять громадную каменную глыбу. Это триумф труда, победа человека над природой. По нескольку раз. в день потомки героев, Роя Чоудхури — мадрасские рыбаки — одерживают подобные победы. Но время ждет других триумфов, и они наступают.
Мадрас — промышленный город. До сих пор здесь действует одно из старейших в Индии промышленных предприятий, «Бакингэм энд Карнатак миллз», — текстильный комбинат, насчитывающий более 14 тысяч рабочих.
В городе много современных промышленных предприятий, в том числе Перамбурский вагоностроительный завод. Построенные на нем железнодорожные платформы бегают и по нашим дорогам. Теперь промышленные предприятия в основном располагаются в предместьях. Существенный вклад в поток энергии, необходимый для них, вносят построенные с советской помощью ТЭЦ Нейвели и Меттурская ГЭС. В Мадрасе производят автобусы и мотоциклы, ткани, консервы, удобрения, предметы домашнего обихода и многое, многое другое.
У моего друга Эллумалаи родилась дочь — седьмой по счету ребенок в семье. Он живет недалеко от батареи Клайва. Высоко в небо возносит свою башневидную крышу храм, тот самый, который изображен на гербе штата Тамилнаду. Сразу же за его каменной оградой, выкрашенной в шафранные и белые полосы, начинается улица, по которой расположены двух-трехэтажные дома. Фасад дома Эллумалаи выглядит довольно нарядно. У крыльца меня уже ждал сам хозяин. Мы обнялись, и он повел меня в свое жилье. Мы шли по длинному коридору первого этажа-: направо — маленькие комнатенки метров по 7–8, налево — перед каждой комнатой примерно такого же размера дворик. В комнатах спят и едят, в двориках — стряпают и стирают. Мы дошли почтой до конца коридора, и тут он остановился и сказал: