Автор первой опубликованной в Индии биографии В. И. Ленина» был одним из активных членов партии Индийский национальный конгресс. Он избирался в ее высший орган — Всеиндийский рабочий комитет конгресса. В 1934 г. он вышел из партии в знак протеста против уступок английским колониальным властям со стороны руководства, партии. Он не коммунист и никогда им не был. Но он убежден, что Россия и сегодня продолжает идти верным путем, указанным В. И. Лениным.
— У нас страны разные, разные условия. Для того чтобы мы стали на тот же путь, должны произойти известные процессы, — сказал он.
Я спросил его, что он думает об отношениях между Индией и Советским Союзом.
— Советский Союз — страна социалистическая, и уже это объясняет его отношение к Индии и другим развивающимся странам. Ваша дружба великодушна и щедра, — ответил Кришна Рао.
Так в небольшом индийском городке Гунтуре мне посчастливилось встретиться с Рао, бросившем в 1921 г. вызов английскому империализму, человеком, дважды издавшим биографию В. И. Ленина, первую биографию великого вождя, написанную индийцем.
Эта встреча получила свое продолжение после того, как я рассказал о ней в «Правде» 22 апреля 1968 г. Мне пришло несколько писем от индийских друзей, в которых говорилось о том, что переводы произведений К. Маркса и Ф. Энгельса появились на языке малаялам уже в 1912 г., а книга о коммунизме (500 страниц!) была опубликована в 1919 г. в городе Бенаресе. В ней специальная глава посвящена рассказу об Октябрьской революции и о большевизме. В этих письмах сообщалось и о том, что к брошюре Г. В. Кришны Рао широко обращались авторы, писавшие на национальных языках, как к источнику сведений о В. И. Ленине.
У СИНИХ ГОР
У южноиндийского пейзажа — свой колорит. Это жнущие рис крестьянки в пестрых сари; волы, тянущие плуги по залитому водой полю; покрытые сплошь затейливыми скульптурами высокие гопурамы — крыши храмов, неожиданно вырастающие среди пальмовых рощ; провода высоковольтных передач, стремительно перелетающие с одной серебристой опоры на другую. Кое-где видны холмы и горы — следы древних разломов земной коры. Города с растущей промышленностью, такие, как крупнейший текстильный центр юга Индии Коямпуттур (Коимбатур), тоже входят в привычный южноиндийский пейзаж.
Когда подъезжаешь к Коимбатуру со стороны Мадурай, создается ощущение, что небо за ним становится все синее и, наконец, прорезается довольно четкими очертаниями горного хребта Нильгири — «Синих гор». Горы кажутся сине-голубыми даже тогда, когда взбираешься на лесистые склоны какой-нибудь из них.
Нильгири — не просто красивый уголок Индии. Здесь среди синих гор, под синим небом еще, к сожалению, не до конца стерты следы колониализма. На склонах гор, иной раз чуть ли не на отвесных обрывах, разбросано множество чайных плантаций. Более 65 процентов из них принадлежат либо индийским, либо индийско-английским компаниям, а остальные пока еще оставались английскими, как, например, широко известные «Брук Бонд» и «Липтон». Последняя компания больше американская, чем английская.
На высоте около двух тысяч метров расположен уютный городок Утакаманд, сохраняющий еще в большой мере облик английского курорта. Перед входом в ботанический сад и в других местах города стоят бронзовые пушки, отлитые неким Бирнсом в Кассипуре в 1855 г. Возможно, из этих пушек стреляли по. участникам национального восстания 1857–1859 гг. Недаром в городе есть улица, названная именем генерала Хэвелока, одного из палачей восстания. Имеется несколько англиканских церквей и миссионерских школ. Для местных миссионеров известие, что их собеседник — из Москвы, было равно удару грома среди ясного неба. С одШим из таких миссионеров, который начал было обращать меня в христианскую веру, состоялся довольно любопытный разговор.
— Если вы не верите в бога и спасение души, что же вы будете делать после смерти? — спросил меня мистер Вольф.
Я ответил, что ничего делать не собираюсь, а обо всем остальном позаботится сама природа. Я заметил, что смерть встречу с чистой совестью.
— А как же душа? — воскликнул он.
— Душа? У людей обо мне останется память о том добром, что я успел сделать при жизни, мои работы. Разве этого мало?
Мистер Вольф все-таки продолжал настаивать, что я должен следовать заветам Иисуса Христа. Мне пришлось возразить ему:
— Вам не кажется странным, что почти за две тысячи лет своего существования христианство не только не принесло людям нм «мира на земле», ни «в человецах благоволения», но и, напротив, способствовало, как, впрочем, и другие религии, войнам и распрям?
— Не равняйте христианство с другими религиями. Христианство — вера истинная.
— А какая религия не заявляет о своей истинности? И во что обходилось, да и нынче обходится человечеству утверждение об «истинности»? Разве не американские христиане в паши дни бесчинствуют в других странах, несут смерть и старикам и детям, ни в чем не повинным людям?
— Отказываясь от спасения души, вы отказываетесь от подлинного счастья.
— Мы — за счастье на земле. И не надо говорить о нас, как о примитивных существах, думающих лишь «о хлебе едином». Да, не хлебом единым жив человек. Но разве может быть большее счастье, чем знать, что усилиями твоей страны, твоего народа разбито фашистское чудовище, установлен мир между враждовавшими странами, оказана эффективная помощь людям, строящим новую жизнь, одержаны величайшие победы над природой? И к тому же сознавать, что и ты участник великого дела преобразования жизни!
Несмотря на весь свой миссионерский пыл, мистер Вольф вынужден был признать, что не слова, а практика доказывает истинность, а коммунисты действительно верны своим идеалам, которые соответствуют интересам человечества.
Мистер Вольф по-прежнему руководит миссионерской школой, преподает закон божий и учит тому, что каждый должен быть доволен своим уделом. Сам он живет довольно скромно и вынужден считать копейки, экономить, тем трогательнее его истовая учительская добросовестность — слишком много надуманного в учебниках, которыми он пользуется. Его жена — преподаватель в той же школе. Она в отчаянии от противоречий между тем, чему ей приходится учить людей, и тем, что она сама думает. После нашего случайного разговора на улице мистер Вольф с женой, сыном и их другом, молодым англичанином, однажды вечером пришли к нам в гостиницу. И снова разговор зашел: о том, существует ли свобода религии в Советском Союзе, есть ли проблема, цветных, каковы идеалы коммунистов, каков «коммунистический рай» и о многом другом. Госпожа Вольф высказала довольно любопытное суждение, и я понял, что ее терзают сомнения:
— Мы с мужем уже пожилые люди, — сказала она. — Мой личный опыт говорит, что не может быть иной свободы, кроме слияния с нашим Спасителем. И все-таки почему-то нет у меня удовлетворенности. Почему? Я завидую вам, вы уверены в том, что говорите.
Трудно разрешить подобные сомнения еще и потому, что мучали они истинную труженицу.
Мы беседовали более двух часов, и молодые люди явно с пониманием относились к идеям коммунизма. И хотя разговор носил острый полемический характер, с гостями мы распрощались сердечно. На прощание мистер Вольф сказал:
— Конечно, мы не можем согласиться со всем, что вы сказали, но поговорить с советским человеком — для нас великая честь.
Когда его семейство уже вышло, молодой англичанин крепко пожал мне руку и сказал:
— Не сердитесь на него. Нам, молодым, проще понять вас.
На следующее утро мы покинули город еще до восхода солнца. На высоте двух тысяч метров над уровнем моря по ночам так прохладно, что пришлось надеть шерстяную одежду. Равнина еще спала в утренней дымке, а Коимбатур — город текстильщиков — уже начинал свой обычный день. Розовые блики зари освещали фабричные трубы, верхушки пальм, будили тех, кто еще спал. Начинался трудовой день и для нас — к 8 часам утра мы должны были прибыть на прядильную фабрику. Работа на текстильных фабриках в нашей стране — в основном прерогатива женщин, в Индии же на таких фабриках заняты большей частью мужчины.