На Невском проспекте появился разъезд жандармов, в него полетели ручные гранаты. Если это не была еще революция, то это было ее преддверие. Из центра я вернулся в район поздно вечером. Улицы по-прежнему были запружены демонстрантами. Фуражка и ножны злосчастного полицмейстера висели на прежнем месте. Литейный мост охранялся усиленным отрядом полиции. Теперь нам из документов известно, что командующий Петроградским военным округом Хабалов на основании «высочайшего повеления» 25 февраля приказал командирам войсковых частей «во что бы то ни стало завтра же (то есть 26 февраля) прекратить беспорядки, недопустимые в тяжелые дни борьбы с внешним врагом». Мы этого тогда не знали, но чувствовали, что события находятся в стадии окончательной развязки, что завтра столкновение нового со старым будет еще ожесточеннее, чем вчера. Партийный актив большевиков района, несмотря на поздний час, собрался в помещении вечернего рабочего университета имени Лутугина. Собрание было немноголюдным и непродолжительным. Решался вопрос, как обеспечить выступление рабочих завтра, 26 февраля. Это было в воскресенье, и было ясно, что рабочих на заводы не пустят. Было решено подойти к воротам заводов раньше, чем начнут собираться рабочие, а что они потянутся к заводу, сомнений у нас не было. У заводских ворот мы наметили устроить летучий митинг и призвать рабочих к дальнейшей борьбе, не скрывая, что возможны столкновения с войсками и полицией. Полицейских мы решили разоружать, а солдат и казаков привлекать на свою сторону.
26 февраля утром от Николая Свешникова я узнал, что ночью полиция арестовала около ста руководящих работников нашей Петроградской организации, в том числе почти весь состав Петроградского комитета. Выборгский районный комитет партии взял на себя партийное руководство Петрограда.
В воскресенье утром, как мы и ожидали, рабочие потянулись к воротам заводов. Вначале они шли поодиночке, а затем группами. Оживленно обсуждались события прошедших дней, особенно вчерашние. Все высказывали предположение, что сегодня столкновение со сторонниками самодержавия будет более серьезное, но это никого не пугало и воспринималось как неизбежное, вытекающее из развертывающихся событий. Для всех было ясно: они без боя своего не отдадут, мы без боя не сможем своего взять. Рабочие массы были готовы на решительный бой. Готовилось к бою и царское правительство. За ночь командование укрепило центр города. На Большом Сампсониевском проспекте было сосредоточено большое количество казаков, пехотных частей и полицейских. По пути к Литейному мосту и на самом мосту стояли заградительные отряды, но многим удалось прорваться. Прорвался и я. На Невском проспекте вместе с другими товарищами мы примкнули к демонстрации, идущей к Гостиному двору. Шли с красными флагами, с революционными песнями.
У Гостиного двора по всей ширине улицы залегла густая цепь солдат с винтовками в руках. Демонстранты, не сбавляя шага, пошли на сближение... Раздалась предварительная команда. Винтовки вытянулись и застыли, еще не верится, что будут стрелять, но вот раздается команда: «Пли!» Грянул залп, за ним беспорядочная стрельба. Улица опустела, на сером, грязном снегу лежат убитые, раненые. Стрельба прекратилась, и мы снова с красными флагами и революционными песнями на мостовой. Но снова выстрелы, снова убитые и раненые.
Улица опустела.
Но не везде было так. Были и такие районы, где солдаты встали на сторону рабочих. Так, например, рота Петропавловского запасного полка стреляла не в рабочих, а в полицию, открывшую огонь по рабочим. Местами и сами рабочие давали достойный отпор. Вот как описывает поведение рабочих полиция в своем обозрении за 26 февраля: «Во время беспорядков наблюдалось как общее явление крайне вызывающее отношение бастующих скопищ к воинским нарядам, в которые толпы в ответ на предложение разойтись бросали камнями и комками сколотого с улиц снега. При предварительной стрельбе войсками вверх толпа не только не рассеивалась, но подобные залпы встречала смехом. Лишь по применении стрельбы боевыми патронами в гущу толпы оказывалось возможным рассеивать скопища, участники коих, однако, в большинстве прятались во дворы ближайших домов и по прекращении стрельбы вновь выходили на улицу».