28 февраля было сломлено, наконец, сопротивление самокатчиков, очищены все чердаки, крыши, балконы от засевших там с пулеметами полицейских, разгромлено несколько полицейских участков. Такая же работа шла и в других районах города, а в центре вооруженные рабочие и восставшие солдаты вылавливали высших чинов полиции, охранки, жандармерии, арестовывали генералов, министров и высших чиновников рухнувшего под напором восставших рабочих и солдат самодержавия.
27 февраля, вечером, в Таврическом дворце Государственная дума создала из своего состава Временный комитет во главе с председателем Государственной думы Родзянко. Там же беспрерывно заседал Совет рабочих депутатов. В нем заправляли меньшевики и эсеры, которые, воспользовавшись тем, что большевики либо дрались вместе с рабочими и солдатами против самодержавия, либо находились в ссылке, захватили большинство депутатских мест в Совете. Революция кончилась, говорили меньшевики и эсеры, теперь настало время сплотить все прогрессивные силы страны в единую, дружную семью и закрепить завоеванное в огне революции. Им верили малоискушенные в политике массы.
Горел Литовский замок, где помещалась охранка. Говорят, что его подожгли сами агенты и провокаторы, чтобы уничтожить следы своей подлой предательской деятельности. Горел окружной суд. А народ торжествовал. Победа далась малой кровью. Успех кружил голову многим, даже потомственным пролетариям. В ночь с 1 на 2 марта 1917 г. Временный комитет Государственной думы создал Временное правительство во главе с князем Львовым. И когда мы, большевики, говорили: «Смотрите, товарищи, ведь Временное правительство возглавляет князь», зачастую получали ответ: «Что ж князь, князь тоже человек. Князья всякие бывают. Да и что он нам теперь сделает? Мы — сила, куда захотим, туда и повернем». Меньшевики кричали о том, что революция кончена. Большевики же разъясняли трудящимся, что это только первый этап революции, и звали их на борьбу против буржуазии и помещиков, против рабства и насилия. Звали на социалистическую революцию.
Глава вторая ОТ ФЕВРАЛЯ К ОКТЯБРЮ
Встреча с земляками
После разлуки, связанной с событиями последних дней, мы, сормовичи и николаевцы, снова вместе. У каждого из нас накопилось много вопросов. Хочется узнать о позициях товарищей, проверить свои. Меньшевиков среди нас нет, но есть один эсер. Спор с ним то разгорается, то гаснет. Основной вопрос, по которому идет дискуссия,— это вопрос о земле.
— Нельзя захватывать, надо подождать решения по этому вопросу Учредительного собрания,— кричит эсер.
— Ну и жди, а мы ждать не будем, не будут ждать и крестьяне,— отвечают большевики.
В комнату влетает Леня.
— Товарищи! Список провокаторов! — кричит он.
— Какой список, какие провокаторы? — сыпятся вопросы со всех сторон.
— Вот в газете, читайте,— и бросает на стол
«Известия Совета рабочих и солдатских депутатов». Касторович хватает газету. Читает список провокаторов. Среди них Черномазов, секретарь страховой кассы заводов «Лесснер».
— Гад! Сволочь! Расстрелять надо тут же, на месте.
— Как же, расстреляют,— замечает кто-то иронически,— он еще Временному правительству пригодится.
— Это не все, надо ждать новых списков. Видно, поджог Литовского замка не помог.
В конце собрания мы заметили, что с Мульгиным что-то неладно. Побледнел, осунулся.
— Что с тобой? Не заболел ли? — спрашиваем у него.
— Не знаю, затошнило, голова болит, видно съел что-то нехорошее. Отправьте меня домой.
Бросились на улицу, наняли извозчика, вывели, усадили, отвезли домой, пообещали завтра наведаться.
На другой день вечером снова собрались у Юлии Павловны.
— Ну как там? — спрашиваем у товарища, пришедшего от Мульгина.
— Не принял, просил через квартирную хозяйку не беспокоить его.
— Ну что ж, завтра опять наведайся,— говорит Касторович. Но наведываться не пришлось. На следующий день в газете мы прочитали о том, что Мульгин провокатор, что в Петербург он был переброшен охранкой вместе с высланными сюда рабочими николаевского судостроительного завода «Новаль».