Фрейман и Коньков мне не мешали, своими коротенькими выступлениями они лишь сглаживали остроту вопроса, намекнув, что у меньшевиков и эсеров другая точка зрения по затронутым в моем сообщении вопросам. И так у нас как-то само собой установилось, что, когда беседа шла с господами офицерами, инициатива была в руках Фреймана и Конькова, а когда с солдатами — инициатива переходила ко мне.
От господ офицеров нас приветствовал поручик, от солдат — младший унтер-офицер, председатель солдатского комитета, бывший рабочий.
Мы передали наши подарки по ротам согласно номерам, написанным на ящиках. Вместе с солдатами прокричали «ура», провозгласили здравицу революции и союзу рабочего класса с революционной армией. Солдаты разошлись по землянкам, искусно замаскированным между деревьями.
В полку мы оставались еще несколько дней. Все беседы с солдатами сводились по существу к одному: мир, земля. С этого начиналась каждая беседа, этим она и кончалась. Солдаты требовали прекращения войны и немедленного захвата помещичьих земель. Ждать Учредительного собрания нечего. Хватит, ждали. Одобряли они и то, что рабочие ввели у себя восьмичасовой рабочий день. «Это хорошо, за это и боролись»,— говорили солдаты.
Я разъяснял солдатам позицию большевиков в этих вопросах. Ицкевич меня поддерживал. Фрейман и Коньков отмалчивались.
Через несколько дней мы тронулись в обратный путь. Ехали так же медленно и с такими же длительными остановками, шумными политическими спорами, как и сюда.
Подъезжая к Петрограду, мы узнали о приезде В. И. Ленина и о той грандиозной встрече, которую питерские рабочие и войска гарнизона устроили ему на площади Финляндского вокзала. Но эти отрывочные сведения меня не удовлетворяли, и я с вокзала, только на одну минуту забежав домой, отправился в райком партии. Там было большое оживление, какая-то праздничная приподнятость.
— Ленин приехал! Слышал? — встретили меня вопросом товарищи.— Жаль, что ты не был при встрече.
— Факелы, прожекторы, красные знамена, плакаты, оркестры духовой музыки и море ликующих людей.
Такую встречу всю жизнь помнить будешь. Ленина вынесли на руках. Стал он в легковой машине говорить, но его не все видят, не все слышат. И вот он на башне броневика — теперь всем видно, всем слышно, и не только нам, питерцам, а, кажется, видно и слышно всему миру,— говорили товарищи.
— И знаешь, что сказал Ленин? — «Никакой поддержки Временному правительству!» И закончил свою речь возгласом: «Да здравствует социалистическая революция!» Ты понимаешь? Социалистическая революция!
Охваченный общим праздничным настроением, я вошел в кабинет секретаря райкома партии Егоровой.
— Л! Вернулся? — сказала она и тут же торопливо добавила: — Ленин приехал. Мы вот только что закончили заседание; обсуждали его указания, данные в речи у Финляндского вокзала, и наметили программу своих действий.
Мне очень хотелось узнать, какие мероприятия наметили и какое задание получу я. Пока мы разговаривали, в кабинет вошел заведующий агитпропом райкома и сообщил, что Петроградский комитет просит прислать несколько товарищей для выступления на митинге в цирке «Модерн». Наметили несколько человек, в том числе и меня, как только что прибывшего с фронта. Я с большой охотой дал свое согласие и вместе с другими товарищами отправился на митинг.
В цирке «Модерн» в первые дни Февральской революции почти беспрерывно шли митинги. Происходило резкое столкновение различных точек зрения на происходящие события. Было время, когда большевикам здесь вообще не давали говорить, освистывали, кричали: «Долой!». Но сегодня мне дали десять минут и еще прибавили пять. Я передал приветствия от рабочих Выборгского района и от солдат-фронтовиков. Затем я говорил о позиции большевиков по всем злободневным вопросам и заверил собравшихся, что наш Выборгский район не сложит оружия, пока рабочий класс и трудовое крестьянство России не добьются того, за что они боролись много лет.
Многие из выступавших солидаризировались с большевиками. Митинг закончился пением «Марсельезы». Его участники вышли на площадь. Не знаю, откуда появились красные знамена. Все двинулись к дворцу Кшесинской. Здесь был штаб большевистской партии. Шли слухи, что Ленин находится тоже там. Всем хотелось видеть и слышать его.