Народным образованием и политпросветработой должна была руководить Надежда Константиновна Крупская.
Кажется, все было улажено и утрясено. Но споры развернулись в другом направлении. Некоторые товарищи были против развертывания предвыборной кампании, так как большинство рабочих Выборгского района были явно на стороне большевиков. Они не хотели видеть того, что вокруг избирательной кампании уже подняли вой газеты и журналы всех антибольшевистских направлений: черносотенная газета Пуришкевича «Трибуна», кадетские «Речь» и «Современное слово», эсеровская «Земля и Воля», плехановское «Единство», черновское «Дело народа» и суворинское «Новое время». Всей сворой они набросились на большевиков, поливая их самой грязной клеветой.
Особенно возмущала нас газета «Новая жизнь», активно включившаяся в общий антибольшевистский фронт. Ответственным редактором этой газеты был Суханов, причисливший себя к лагерю прогрессивной интеллигенции.
По ведь в составе редакторов числится и А. М. Горький. Не раз мы задавали друг другу вопрос: «Неужели А. М. Горький совсем отошел от нас?»
Один из членов районного Совета однажды задал Ленину этот вопрос.
— Нет,— сказал Владимир Ильич,— Горький не может уйти от нас, все это у него временное, чужое, наносное, и он обязательно будет с нами.
Мы решили пойти к Горькому и поговорить с ним. Посоветовались об этом с Лениным.
— И хорошо сделаете, если пойдете и холку ему натрете,— ответил Владимир Ильич.
Ободренные этим разговором, мы решили немедленно отправиться к Горькому. И вот мы втроем — Иван Чугурин, я и кто-то еще из членов райсовета — отправились к Горькому. Явились мы к нему на квартиру на Кронверской улице вечерком как земляки.
Алексей Максимович принял нас очень радушно, усадил нас на большой, обитый черной кожей диван, сам сел в середине, положил нам на плечи свои длинные, с широкой ладонью руки, улыбнулся и заговорил ласково, любовно. Он упрекал нас в том, что мы, земляки, совсем забыли его. Мария Федоровна накрывала на стол.
В это время в передней позвонили. Это был корреспондент английской газеты, который просил о встрече с Горьким.
— Сегодня меня нет дома, я никого не принимаю. Сегодня у меня вечер встречи с товарищами большевиками,— сказал А. М. Горький. Он посмотрел на нас, улыбнулся и начал крепко хлопать по плечам, приговаривая: — Крепкие, черти, ни усталость, ни работа вас не берет.
Я с нетерпением ждал случая, когда можно будет заговорить с Алексеем Максимовичем по тем вопросам, по которым мы пришли к нему, и очень боялся, что нужного разговора не получится. Но разговор получился, и очень хорошо.
Беседуя с нами, Алексей Максимович в глубоком раздумье сказал: «Трудно вам, ребята, очень трудно».
— А вы, Алексей Максимович, нам не помогаете,— ввернул я словечко.
— Не только не помогает, а прямо по рукам бьет,— сказал Иван Чугурин.
— И что это ты, Алексей Максимович, связался с чужими людьми? Мы на тебя даже Владимиру Ильичу жаловались.
— Владимиру Ильичу жаловались? На меня?
— На тебя, Алексей Максимович, на тебя.
— Ну и что же Владимир Ильич? — спросил Алексей Максимович.
— Велел тебя хорошенько выругать да за чуприну потаскать.
Алексей Максимович рассмеялся.
— Ну, что ж, давайте, если Владимир Ильич сказал потаскать за чуприну, значит, есть за что. Он зря не скажет. Вот вам моя чуприна.— И он склонился, подставляя нам свою голову.
— Эх, ребята, ребята, какие вы хорошие, жаль мне вас. Поймите, вы в море, нет, в океане мелкобуржуазной крестьянской стихии — песчинка. Сколько вас, вот таких крепких большевиков? Горсточка. Вы в жизни, как жирная капля в море, тоненькая, тоненькая пленочка, легкий ветерок дунет, и она разорвется.
— Вы, Алексей Максимович, зря это говорите.
Приезжайте к нам, в Выборгский район, посмотрите: было 600 большевиков, а теперь тысячи.
— Тысячи, но сырые, не подкованные, а в других городах и этого нет.
— То же самое, Алексей Максимович, происходит и в других городах и в деревнях, классовая борьба усиливается всюду.
— Вот за это я вас и люблю, за эту вашу крепкую веру, но поэтому я и боюсь за вас... Погибнете, и тогда на сотни лет все будет отброшено назад. Страшно подумать.
— А вы не бойтесь, пойдемте вместе с нами за Владимиром Ильичем.
— Владимир Ильич — величайший человек, но многие этого еще не понимают. Ему нужно верить, за ним нужно идти.
— Алексей Максимович, а у нас к вам просьба.
— Какая? — оживляясь, спросил он.
— Снимите вы свое авторитетное имя, которое знают не только у нас, но и за границей и к которому очень многие прислушиваются, с газеты «Новая жизнь». Ведь это же не «Новая жизнь», а какая-то меньшевистско-эсеровско-кадетская стряпня, только пожиже.