Фракция большевиков поручила открыть Учредительное собрание Якову Михайловичу Свердлову. Я много слышал от товарищей о революционной деятельности Свердлова в Сормове, Саратове, на Урале, знал, что он несколько лет просидел в царских тюрьмах, много раз подвергался арестам и ссылался в самые отдаленные районы Сибири и неоднократно убегал из ссылки. Мне много о Свердлове рассказывали Кучменко и Чугурин, но сам я его еще не видел. Поэтому я с нетерпением ждал появления Свердлова на трибуне. Каково же было наше удивление, когда ровно в четыре часа дня на трибуну взобрался представитель правых эсеров престарелый Швецов. Дрожащей рукой он взял председательский колокольчик. Хоры и левая сторона зала зашумели. Их гневные крики слились с торжествующими голосами правых эсеров, меньшевиков и кадетов. Я и сосед мой неистово топали ногами. Егорова вся горит от негодования.
«Что же это такое, что случилось, где же Свердлов?» — шепчет она. Вдруг рядом с Швецовым, точно из-под земли, вырастает худощавая, стройная фигура Якова Михайловича. Он легким, но твердым движением руки отодвигает Швецова, берет из его руки председательский колокольчик и громким голосом объявляет:
— Исполнительный Комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поручил мне открыть заседание Учредительного собрания.
Растерявшиеся в первый момент правые эсеры, меньшевики, кадеты поднимают вой. Мы горячо аплодируем Якову Михайловичу Свердлову.
— Центральный Исполнительный Комитет,— продолжает Яков Михайлович,— выражает надежду на полное и безоговорочное признание Учредительным собранием всех декретов и постановлений Совета Народных Комиссаров.
Это заявление хоры и часть партера встречают бурными аплодисментами и гулом одобрения, правая сторона — глубоким молчанием. Свердлов оглашает текст «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа». На хорах громко запели «Интернационал». Его подхватывают большевики и им сочувствующие в партере. Все встали, и никто не посмел нарушить порядка, пока звуки пролетарского гимна заполняли своды Таврического дворца.
Большинством голосов Учредительное собрание отклонило Декларацию. Заседание Учредительного собрания было прервано, и, когда оно возобновилось, Яков Михайлович от имени большевистской фракции огласил следующую Декларацию, написанную В. И. Лениным:
«Громадное большинство трудовой России — рабочие, крестьяне, солдаты — предъявили Учредительному собранию требование признать завоевания Великой Октябрьской революции, советские декреты о земле, мире, о рабочем контроле и прежде всего признать власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Всероссийский ЦИК, выполняя волю этого громадного большинства трудящихся классов России, предложил Учредительному собранию признать для себя обязательной эту волю. Большинство Учредительного собрания, однако, в согласии с притязаниями буржуазии, отвергло это предложение, бросив вызов всей трудящейся России»[10].
Эта Декларация заканчивалась словами: «Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания».
Огласив эту Декларацию, большевики покинули Учредительное собрание. Мы остались на хорах. Правые эсеры, меньшевики и другие депутаты Учредительного собрания подняли настоящий вой. Некоторые из них лезли на трибуну и пытались выступать, но долгое время никто никого не слушал.
В четыре часа утра, когда депутаты злосчастного Учредительного собрания охрипли от посылаемых на голову большевиков всяческих проклятий, на трибуну поднялся матрос Анатолий Железняков, начальник караула Таврического дворца, и спокойно сказал: «Караул устал, прошу очистить помещение». Поднялся крик, шум, но помещение Таврического дворца было очищено. На следующий день, 19 января 1918 г., Всероссийский Центральный Комитет, заслушав доклад В. И. Ленина, принял декрет о роспуске Учредительного собрания.