— Вот еще, товарищи, скажите нам, кого считать кулаком. У нас тут споры большие.
Мы объясняем, как нужно подходить к определению кулака.
— Есть у нас такие,— говорят крестьяне и начинают, перебивая друг друга, называть имена местных кулаков.
Собравшиеся долго спорили между собой и договорились завтра же организовать комитет бедноты, объединить вокруг него всех преданных Советской власти людей и развернуть борьбу против кулака.
Когда все эти вопросы были обсуждены, крестьяне обратились к нам с просьбой рассказать о Ленине.
Мы начали рассказывать про Ленина. Все сбились вокруг нас в тесный кружок и с таким вниманием и интересом слушали, что казалось, будто они впитывают в себя каждое слово.
— Спасибо, большое вам спасибо,— говорили крестьяне, провожая нас. — Теперь не сомневайтесь, кулаков мы больше бояться не будем, всю силу возьмем в свои руки. Все будет как полагается, и насчет помощи государству побеспокоимся. Если доведется вам снова увидеть товарища Ленина, передайте ему от нас низкий, земной поклон.
Мы торжествовали.
— К черту молчанку, больше играть в нее не будем.
Перед вечером мы вошли в расположенную в стороне от большой дороги деревню. В какой двор зайти? К нам подбегает голубоглазая девочка лет десяти.
— К нам идите, мама кличет.
— А хлеб, молоко мы у вас сможем купить?
Девочка утвердительно кивает головой.
— Милости просим,— с поклоном встречает нас хозяйка, пропуская через темные, хламом заваленные сени в горницу.
— Поставила бы стол на крыльцо, что им тут париться,— говорит хозяин, спокойным, твердым шагом переступая порог.
Мигом вытаскиваем стол, стулья на широкое скрипучее крыльцо. Хозяйка принесла две крынки молока и хлеб.
Поели и отправились отдохнуть к риге, где толстым слоем расстелили ржаную солому.
К нам подсел хозяин.
— Рабочие, что ли? — спросил он.
— Рабочие.
— Откуда?
— Из Питера.
— Что же так далеко забрались?
— Да так, по разным делам,— уклончиво ответили мы.
— На земле, стало быть, не сидели?
— Есть такие, что и сидели.
— Стало быть, жизнь крестьянскую знаете.— Он подождал немного, о чем-то подумал и напрямик спросил: — За кого же мне держаться?
— Ясное дело, за кого — за рабочего, если хочешь, чтоб жизнь твоя и наша лучше стала.
— У меня вот в пятом году отца по царской милости запороли. Сын на фронте погиб. У самого неспокойная кровь, бурлит, знаю, что за Советскую власть нам всем, вот таким, как я, держаться надо, да боязно что-то.
— Сам-то ты кто, середняк?
— Ни богат, ни бедняк, надо полагать — середняк.
— Много у вас тут таких с неспокойной кровью?
— Есть, да что толку, все вразброд, кто в лес, кто по дрова.
— А ты организуй. У тебя отец был в передовых, вот и ты становись и веди.
— Говорю ж тебе, боязно. А ну, как не удержится Советская власть, тогда сам себе веревку надевай на шею.
— Да ты что, в своем уме? Все рабочие за Советскую власть, беднота, батраки тоже, середняку, видишь сам, податься некуда, а ты не веришь в прочность Советской власти. Берись-ка за дело. Организуй народ. Придут люди из города, помогут.
Хозяин поднялся, внимательно посмотрел на нас.
Я подаю ему руку, спрашиваю:
— Ну что, договорились?
— Да, видно, договорились, куда же деваться. Десяти смертям не бывать, а одной не миновать.
— Спасибо, что поверил.
— Спасибо и вам, что надоумили.
Когда мы, отдохнув, собрались уходить, хозяин проводил нас за ворота. Вышла к воротам и хозяйка. Она сложила руки на груди и в такт каким-то грустным мыслям качает головой.
Мы поклонились хозяину, хозяйке, поблагодарили еще раз за хлеб-соль и лугом по скользким кочкам вышли на большак.
Небо нахмурилось. Притихли птичьи голоса и стрекотня кузнечиков.
— Будет гроза,— говорит Кривоносов.
— Прибавим шагу,— предлагает шагающий впереди Прохоров.
Небо как бы поняло наше намерение скрыться от грозы и еще больше нахмурилось.
Ослепительно ярким лучом блеснула молния, ей вдогонку прокатился раскат грома; откуда-то, точно из засады, выскочил ветер и закрутил, как ошалелый, в своих объятиях пыль дороги.
— Бежим, ребята, вон мельница недалеко.
— Не успеем,— говорит с тревогой Попов.
Вблизи видно село. Но кто нас там ждет? Кому мы там нужны? Правда, там должен быть трактир, может быть, есть и постоялый двор, но как его искать в такую погоду? Решаем укрыться от ливня у мельницы. Бросаемся к ней. Наталкиваемся на черные стены ветряной мельницы, прижимаемся к ним, но косые струи густого ливня забегают со всех сторон. Блеснула молния и осветила железную крышу большого здания школы или больницы. Мы бросились туда. Вбежали в открытые ворота огромного двора. Здесь большой сарай. Беру у Прохорова электрический фонарь и иду на разведку. Дверь со скрипом открывается. Сарай большой, заполнен телегами, санями, экипажами, колесами. Славная квартира. Во всяком случае дождь не мочит. Устраиваемся в санях, телегах и шепотом делимся впечатлениями за день. Вскоре все стихло. Я проснулся уже на рассвете.