С крыши падают тяжелые капли стихшего дождя. За перегородкой, в соседнем сарае, вздыхает и жует жвачку корова. Рядом со мной скрипнули сани. Это проснулся Прохоров и тщетно пытается зажечь промокшие спички.
Проснулись остальные. Обсуждаем положение. Неслышно кто-то подошел к дверям. Замерли, ждем. Заскрипела дверь соседнего сарая и тихо, ласково говорит с коровой женщина. Потом тонкие струйки молока ударили о жестяное дно ведра. Снова скрипнула дверь, щелкнул затвор. Мы припали к небольшим щелям стены сарая. Медленно, спокойно шагает босыми ногами по густой грязи с ведром в руке женщина лет тридцати, и, как только она скрылась за углом большого квадратного дома, мы покидаем свое убежище и выходим на широкий, толстым слоем грязи покрытый двор.
Село еще в полудремоте. Проснулись жаворонки и трепещут крылышками над спокойно задумчивыми полями, чирикают воробьи, проснулись галки, зашевелились, заговорили на разные лады домашние животные. А мы, еще плохо согретые утренним солнцем, сидим под навесом двухэтажного дома, посматриваем на квадратную небольшую вывеску с двумя нарисованными чайниками и ждем, когда откроется дверь сельского трактира.
Наконец заветная дверь открылась, и мы очутились в большой квадратной полутемной комнате. Около русской печки ворчит ведерный самовар, а на печи в тряпье копошится что-то живое. Кругом носятся стаи встревоженных мух.
— Ничего, не осталось, все вчера поели ваши,— говорит дородная хозяйка.— Вот только остались одни яички.
— Спасибо. А молока и хлеба нет?
— Все вчера съели,— божится она.
Отправляемся на село и достаем хлеба. С улицы одна за другой в трактир потянулись бабы, выгонявшие в стадо скотину. Тут узнаешь все новости.
— Ишь ты, как сердечные проголодались,— шепчет старушка.— Почем хлеб-то брали?
— 15 рублей буханка.
— Поди и пяти фунтов не будет?
— Ровно пять, бабушка, на безмене вешали,— говорит Прохоров.
Старушка зашевелила губами и обратилась к круглолицей молодухе.
— Это почем же за фунт будет?
— По три рубля,— ответила та.
— По три? — переспросила старуха, недоверчиво посмотрев на молодуху.
Та подтвердила.
— А я-то, старая дура, вчера по рублю продала.
— Эх ты,— говорю.— Одной ногой в гробу стоишь, а все жадничаешь да убиваешься, что по рублю за фунт с голодного человека взяла, а с него и по пять можно было содрать.
— Что ты, что ты, господь с тобой. Я это так, к слову пришлось. Пусть ест себе на здоровье.
— Ты не больно шибко нас ругай: — свое продаем,— отозвалась бойкая молодуха.— Хлеба не дадим — так с голоду сдохнете. Не очень-то без нас проживете.
— А вы без нас проживете?
— Проживем. Серп, косу кузнец сделает, а ткань, мыло, самогон — и учить не надо.
— Это ты, молодуха, сгоряча от нас так отмахиваешься. Без рабочих вам тоже долго не продержаться. Глянь-ка, сколько тут добра, нами сделанного. Вон в печи, на полке, под полкой, стальные, железные, медные, чугунные — все нами сделано.
— Ну и что же, что вами. А вот хлеба не дадим — сдохнете.
— Это верно, без хлеба жить невозможно. Да понять вам надо: вы нам — хлеба, мяса, шерсти; мы вам — сапоги, гвозди, ведра, кровати, кастрюли, машины разные, ситцы.
— Сами сделаем, а хлеба не дадим.
— Нет, это так не выйдет. У таких, как ты, мы хлеб возьмем, хлеб нам нужен для рабочих, для Красной Армии.
— Возьмешь, пойди попробуй! — угрожающе произнесла бабенка и вышла. За ней потянулись и остальные.
Мы забрались в чулан и разлеглись на старом тулупе.
— Поехать бы нам теперь, может быть, и своих нагнали бы,— говорит Попов.
— Что ж, давайте,— подхватил Прохоров. Я тоже поддержал. Позвали хозяйку. Поговорили с ней на эту тему.
Накинув на голову платок, она пошла искать подводчиков и вскоре вернулась с двумя мужиками. Мы долго торговались, наконец поладили, и нам подали две тачанки, наполненные свежим, пахучим сеном. Мы разместились, попрощались с хозяйкой трактира и тронулись в путь.
Лицом к лицу с классовым врагом
По извилистой дороге, покрытой липкой грязью, мы спустились в небольшую, на откосе расположенную деревушку. За дворами внизу откоса расстилались луга, прорезанные неширокой голубоватой лентой речонки. Местами берега были покрыты высокими зелеными камышами, за рекой стояли темные стройки пивоваренного завода.