Мы выезжали из деревушки, и перед нами точно из-под земли появилось большое, в одну длинную широкую улицу село с остроконечной мечетью.
— Татарское? — спрашиваю возчика.
— Татарское. Малые Битоманы называется,— говорит возчик.
— Должно быть, богатое: ни одной захудалой избушки,— говорю я.
— Богатое, здесь почти все торговлей занимаются,— говорит возчик.— По соседним деревням скупают яйца и в крупные города отправляют.
Я с любопытством осматриваю село. Вдруг наперерез нам быстро выходит богато одетый татарин и хватает нашу лошадь под уздцы.
— Стой! — повелительно орет он.
Возчик смотрит удивленно на него, но лошадь не останавливает. В это время к нам подбегают богато одетые татары и останавливают лошадь.
— Документы! — обращаясь к нам, говорит один из них.
Я протягиваю мандат Наркомпрода.
И вдруг с быстротой вихря татары бросаются на нас. Я пытаюсь вытащить револьвер, но это мне не удается. Нас зверски избили и ограбили. Все в крови, в грязи и полураздетые вырвались мы из рук напавшего на нас кулачья. С товарищами растерялись. На другом берегу реки оказались втроем — Прохоров, Кривоносов и я. Куда ушли остальные и удалось ли им уйти, мы не знали.
У беженцев
Мы смыли с себя кровь, грязь и направились к ближайшей избе. Нерешительно останавливаемся перед закрытой дверью. За ней слышны голоса взрослых и плач ребенка. Вошли.
Здесь живут беженцы. Четверо женщин и двое мужчин недоуменно смотрят на нас. Просим разрешения присесть и рассказываем, что с нами произошло.
- Мы ничем не можем вам помочь,— говорит одна из женщин и как бы в подтверждение своих слов обводит взглядом пустую квадратную комнату.— Идите к управляющему пивзаводом. Он человек хороший, обязательно поможет вам.
Решили послать к управляющему Прохорова. Сами остались у беженцев.
Вскоре он вернулся, оправляя на себе до невозможности измятый костюм. На голове у него была драная фуражка с широкими полями.
— Сходите еще к бондарям,— говорят нам,— может, у хлопцев что найдется.
Я и Кривоносов отправляемся к бондарям. Те уже узнали от кого-то о нас и не удивились нашему виду.
— Иди, поищи,— сказал один из трех парней низенькой девушке, стоящей на пороге.
Та исчезла за дверью. Долго ждали. Парубки возились у бочек, мы переступали с ноги на ногу и смотрели больше на закрытую дверь, чем на бондарей. Наконец девушка вышла и вынесла нам пиджак, штаны и две шапки.
Мы вернулись к беженцам.
— Одному только и хватило,— скорбно шепчет молодая женщина и вопросительно посмотрела на мужа.
Потом быстро подошла к люльке и подняла спящего ребенка.
— Нате, может, подойдет хоть это,— говорит она, протягивая мне сильно поношенные штаны и пиджачишко. Но я несказанно рад и этому.
Как бы то ни было, но мы уже не в одном белье. Стоим, смотрим друг на друга, улыбаемся. Рады за нас и беженцы.
— Дорогу бы нам теперь кто показал, чтобы поменьше на пути кулацких сел попадалось,— говорю я.
— А вы к управляющему,— в один голос подхватывают беженцы.— Он местный и лучше нас знает, как вам пройти.
Идем к управляющему. Он указывает нам маршрут, по которому мы могли бы быстрее и безопаснее пробиться к своим.
Ночевали у беженцев. Утром нас напоили чаем и пожелали нам доброго пути.
Снова в пути
Мы идем по узенькой тропинке. Поднялись на косогор. Малые Битоманы перед нами как на ладони.
Прохоров грозит кулаком: — Подождите, отплатим мы вам и за себя и за товарищей.
Идем молча, изредка оглядываемся. Деревни уже не видать. Не видно и стен корпусов завода. Видна только труба, которая как будто качается законченной верхушкой. Но вот и она исчезла. Нас окружает густой кустарник и хлебные поля.
Впереди шум водяной мельницы. А вот и она сама, окруженная высокими деревьями. В тени их стоят пустые и нагруженные мукой и зерном телеги. В стороне по чахлой опаленной солнцем траве бродят спутанные лошади.
Мельница — это источник всех новостей. А новости для нас неотрадные: где-то близко появились какие-то казачьи разъезды, вот-вот появятся их главные силы.
Одни мужики ждут их с нескрываемой радостью, другие — с настороженностью, третьи — с неприязнью.
Хочется вмешаться в разговор, но вид у нас не внушающий доверия, и мужики зорко следят за нами. Все же я обращаюсь к одному из крестьян, по виду бывшему фронтовику, и спрашиваю у него о казаках и о настроении крестьян.