Под шум общего веселья Теймур незаметно вышел в переднюю. Володя поймал его уже в дверях.
- Останьтесь, Теймур Аббасович. Свои же все. Отвлечься надо вам...
Теймур упрямо покрутил головой:
- Не сердись. Не могу я. Все равно - одно в голове. А за тебя я рад, Володя. Ну, иди, иди, - он подтолкнул жениха к двери и, рванув воротник гимнастерки, вышел на улицу.
Теймур стал еще более замкнутым, необщительным.
И не только на работе. Дома, случалось, за весь вечер слова не скажет. Мать замечала - сидит над книгой, будто читает, полчаса, час, а все в одну и ту же страницу смотрит. Или как потерянный бродит из угла в угол. Сердце Джаваир разрывалось от тревоги. Но каждый день она встречала Теймура приветливой, спокойной улыбкой. Всей мудростью своей понимала мать, нельзя плакать, нельзя спрашивать. Надо крепиться, ждать, пока вернется к сыну радость. Только ночью тихонько подходила она к постели сына, как много лет назад, когда мужчина еще был мальчишкой.
Нарушая неписаный закон старшинства, Сеймур все чаще стал подбадривать брата. Делал он это, как ему казалось, осторожно и тонко. Теймура трогало участие брата. Он терпеливо выслушивал его серьезные, рассудительные советы, все стараясь понять - а что он сам, Сеймур, думает о жизни? Во что верит, к чему стремится...
- Скоро ты положишь себе в карман диплом. Я это говорю к тому, что, может, тебе перейти на другую работу? Сейчас дел везде хватает. Фронтовик, член партии, юрист с высшим образованием. Можно такую жизнь наладить!
Теймур ерошил тщательно причесанные волосы доморощенного философа, легонько шлепал его по затылку. Что он там знает о жизни, этот юнец. Впрочем, где-то Сеймур, кажется, прав. С дипломом можно запросто устроиться, найти работу почище. И пропади все пропадом... Хватит, отвоевался... Живут же люди по-человечески - цветочки разводят, рыбку удят. Такие мысли приходили чаще всего по вечерам, под тоскливый шорох дождя, или вой ветра.
Но наступал новый день со множеством забот и тревог. Теймур нашел их даже на спокойном месте начальника паспортного стола. И ночные раздумья о цветоводстве, рыбалке вызывали уже только чувство неловкости, стыда. Настолько нелепой казалась ему любая другая жизнь.
XIV
Так прошло два года. Работой Теймура были довольны. Его даже повысили в звании. В положенное время в ящик письменного стола лег диплом юриста, на который Сеймур возлагал столько надежд.
Да, казалось, и в самом Теймуре поубавилось страсти разведчика. Правда, он не сделался общительнее, но людей не сторонился. Спокойнее стал относиться и к работе товарищей-оперативников, хотя еще иногда завидовал им тайно.
Как-то вдруг состарилась мать - голова ее совсем побелела, и Теймур все чаще ловил себя на смутном чувстве вины перед этой тихой, до боли родной женщиной. Еще несколько лет назад она настойчиво уговаривала его жениться, будто невзначай заводила разговор о знакомых девушках. А теперь замолчала. И молчание это было укором, безнадежным примирением с несбывшейся мечтой о внуках. Теймур понимал и другое - женитьбы его ждет и младший брат; вечерами Сеймур исчезал. Возвращаясь поздно, старался бесшумно нырнуть в постель.
Но если бы Теймур и женился. - разве приведешь молодую жену в их тесную общую квартирку из двух небольших комнат? Поразмыслив, он решил подыскать себе другое жилье. Может, это развяжет руки Сеймуру, женится брат, и мать, наконец, увидит невестку, внуков. Теймур подал заявление с просьбой выделить ему комнату в одной из новостроек. И здесь ему неожиданно помог благоприятный случай: Теймуру предложили однокомнатную квартиру, которая освободилась в связи с переездом многосемейного сотрудника.
Из дому он не взял ничего, кроме тахты и пары стульев. Обедать ездил к матери - это было обязательным условием Джаваир. Она очень дорожила этими короткими часами, когда вся их маленькая семья собиралась под родной крышей.
Однажды вечером Теймур решительно остановил брата у калитки.
- Послушай, ты не жди меня. Я о женитьбе говорю. Если кто-нибудь есть на примете... женись. Ждет ведь мать...
Сеймур отвел глаза.
- Нет, Теймур. Как ты, так и я. Вперед соваться не буду. Успеется.
Теймур разозлился:
- Брось темнить! Какая разница, кто когда женится? Женись и все! Есть у тебя девушка?
- Нет!
- Куда же ты вечерами бегаешь?
- Иногда, бывает, - срочный заказ, один на курорт опаздывает, другой в отпуск спешит, просят поскорее зубы отремонтировать. Вот и приходится по ночам...
- И все?
- Да нет, понимаешь, девушки у меня есть, но...
Сеймур замолчал: непривычно это было. Братья никогда раньше не заводили таких разговоров. Теймур нахмурился:
- Как знаешь. Я перешел отсюда, чтобы тебе было свободнее.
Сеймур ничего не ответил.
Как-то в воскресенье, спускаясь по улице Чкалова, Теймур увидел на фасаде Музея искусств транспарант "Выставка молодых художников". Трудно сказать, почему его вдруг потянуло на выставку, - к изобразительному искусству он всегда был довольно равнодушен. В залах было немноголюдно. Монотонный голос экскурсовода навевал дрему. И Теймур пошел наугад от полотна к полотну. Нет, здесь ничто не привлекало внимания, - уж очень красивыми, как на плакате, выглядели люди. В жизни, наверно, вот этой матери-героине достается немало. А с портрета улыбается, сложив руки на животе, самодовольная, слишком уж молодая женщина.
Нефтяные камни... Это интересно. Схлестнулись две встречные силы на эстакаде - люди и ветер. Люди идут, будто сдвигая плечами гигантскую тяжесть. Идет смена на вахту... Сумгаит... Мингечаур... Удивительно! Здесь, в выставочных залах, раскрывалась летопись великих перемен в судьбе Азербайджана...
"Нет, не зря позвал меня транспарант на фасаде", - думал Теймур, пробираясь к выходу.
Стой! А это что? Почему он раньше не заметил? Карандашный портрет работника милиции. Автор - Л. Ашрафзаде. Давно ли это художники стали интересоваться милицией? Да он скорее похож на философа, чем на... Задумался. Лицо сосредоточенное, угадываются воля, ум.
Ляман Ашрафзаде. Неужели та самая, что бросила тогда на прощание: "Не ищите меня"! Когда это было? Сколько лет назад? Почему он не разыскал ее тогда? Ведь это была та единственная девушка, именно та, которую ждут, ищут годами.
Художница искренне, по-своему свежо видит, рассказывает о людях. Вот портрет мальчишки: кто-то окликнул пацана, он на миг оторвался от важного дела, рассеянно вскинул брови. Девочка-подросток в костюме танцовщицы глянула в зеркало и впервые смутилась своей красоты. Молодой нефтяник с выразительными руками, - таким можно все доверить, - новорожденного и стальные трубы, хрупкую ветку и знамя.
Какой глубокий и богатый мир характеров, настроений, образов открылся Теймуру в этих портретах. И каждое лицо как бы открывало частицу души художницы, рассказывало о том, что ей дорого в людях.
Как странно они тогда познакомились. И уж совсем нелепо расстались.
"Не ищите меня..."
Через неделю, воскресным утром Теймур снова входил в Музей искусств. Странно - сегодня, вновь просматривая работы Ашрафзаде, он открывал в них то, что осталось незамеченным в первую встречу с героями молодой художницы. Как будто она доработала их, обогатила какими-то деталями, тонко подмеченными штрихами.
Вот, например, женщина, что сидит над старыми письмами. Как молодят ее мерцающие из-под тяжелых век глаза...
- Товарищ лейтенант?
Он обернулся на знакомый голос и увидел Ляман в легком летнем платье. Она улыбалась ему, удивленно вскинув брови, словно не веря своим глазам:
- Вы? На выставке?
Теймур снял фуражку, растерянно взъерошил свои жесткие, курчавые волосы. От этого его лицо стало озорным.
- Помните, я вам говорил, что наступит время, когда я приду на вашу выставку.
- Ну, и как? Вам нравится? - спросила Ляман серьезно.