- Я покажу тебе, как задевать моего брата! Ты не будешь больше торчать у наших ворот! Я тебе морду разукрашу, башку расколю! - Он распалялся все больше.
Теймур кинулся к ним, ухватил Сеймура за тонкое запястье.
- Иди домой!
Сеймур чуть не плакал от злости, упирался, махал топором, выкрикивая что-то бессвязное. Теймур с трудом оторвал его от Шамси.
- Иди домой, тебе говорят!
Он подтолкнул брата к двери. Притворив за ним калитку, Теймур поднял нож и швырнул его Меченому. В другое время Шамси поймал бы нож на лету, но сейчас ему было не до того. Он с трудом поднялся, обтер нож, сунул его в карман. И только отойдя на несколько шагов, огрызнулся:
- Ничего, я тебе припомню, мы еще посчитаемся...
С того дня никто больше не называл Сеймура девчонкой, и разговоры о вражде Шамси и Теймура почти прекратились. Но Меченый упорно искал случая отомстить братьям. Так что новая стычка была неизбежна. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Меченого и нескольких его дружков не арестовали.
С правой руки уже давно сняли гипс, но головные боли все не прекращались. Иногда вдруг среди ночи Теймур выкрикивал слова команды, просил подбросить патронов, пытался встать. Сеймур вместе с матерью еле удерживали его в постели.
Так продолжалось полгода.
Теймуру назначили пенсию. Благодаря вниманию окружающих, теперь и фронт, и госпиталь казались ему сном - кошмарным и полузабытым. Молодой организм медленно, но верно побеждал болезнь, постепенно рассасывался и горький осадок, оставшийся на душе после первой ночи возвращения.
К лету Теймур окончательно окреп. Он подал заявление на юрфак и стал подыскивать подходящую работу.
Правая рука пока еще плохо сгибалась в локте. Так что о работе слесаря или шофера думать было рановато. Ему предлагали должности - завклубом, председателя артели инвалидов, ревизора. Будучи человеком обстоятельным, Теймур не сразу отклонял эти предложения, он сначала посещал учреждение, где оказывалось вакантное место, тщательно знакомился с характером работы. За эти дни он исходил весь город.
Война шла к концу. На улицах все чаще можно было услышать смех, веселые возгласы, увидеть улыбку. Настроение земляков было понятно Теймуру. Иной раз хотелось обнять всех этих усталых, возвращающихся с работы людей.
И вместе с тем он не мог забыть темный тупик, холодные хищные пальцы и голос: "Т'гахните его еще 'газок".
Нет, разобраться в людях не так-то легко. И Теймур приглядывался к прохожим, словно выискивая кого-то среди них.
Домой Теймур возвращался, досадуя на себя и на предлагаемое место. Работать спустя рукава он не хотел, да и не умел. Мать и брат уговаривали его не изводиться, кусок хлеба есть, а работать ему пока не обязательно, можно и повременить. Джаваир получает пенсию за мужа, Теймур тоже пенсионер, Сеймур уже закончил зубопротезный техникум, работает, считается хорошим специалистом. Но по доброй традиции, определяющей взаимоотношения между младшими и старшими в семье, Сеймур не курил в присутствии брата, не пил спиртного и не позволял себе никаких вольностей. Впрочем, несмотря на это, держался Сеймур солидно и уверенно. Он вырос, возмужал. Взгляд его утратил детскую мягкость и тонкие черты лица обрели зрелую законченность. Теймур рядом с ним выглядел грубоватым.
Как говорится, и рот, и нос были у него на месте, но во всем облике было нечто по-медвежьи угрюмое и сильное. Смуглый, широкоплечий, жестковолосый - он похож был на покойного отца, каменщика Аббаса. Сеймур же удался в мать, - стройный, руки изящные. Его можно было принять за художника или музыканта. Среди молодежи в своем квартале он пользовался гораздо большим уважением, чем Теймур. И мать души в нем не чаяла, между ними всегда было какое-то особое взаимопонимание. Теймур же, несмотря на всю заботу и внимание, чувствовал себя больше почетным гостем, нежели членом семьи.
Сеймур неоднократно намеревался предложить брату денег на покупку приличного костюма, но, зная его характер, не решался. Наконец, ему пришло в голову передать деньги через мать. Однажды Джаваир достала из сундука солидную пачку денег.
- Вот, сынок, купи себе новый костюм. Сейчас самая пора тебе одеваться.
Теймур нахмурился.
- Что ты, мать, я же не девушка на выданье, зачем мне наряжаться?
- Нет, сынок, ты уж обо мне тоже подумай. Я хочу невестку в дом, на внуков полюбоваться хочу, понимаешь?
- Ладно, - не желая обидеть мать, сдался Теймур. - Пусть полежат пока. Будет нужно, скажу.
Сеймур в последнее время много работал, часто задерживался в мастерской и по вечерам. Теймуру же ходить особенно было некуда, да и мать не хотелось оставлять одну. О многом переговорили они такими вечерами. Теймур избегал воспоминаний о фронте. Он все чаще задумывался о том, как жили в тылу. Перед глазами почему-то всегда стоял старик с ящичком, - обмусоленные конфеты, ржавые иглы.
- А как вы обходились? Неужели вам хватало пенсии?
- Конечно, нет. Время было трудное. Не только нам - всем туго приходилось, - качала головой Джаваир. - Слава богу, твой брат уже тогда вел себя, как настоящий мужчина.
- А что он делал? - поинтересовался Теймур.
У старой Джаваир потеплели глаза.
- Ты сам знаешь, в начале этой проклятой войны всего недоставало. Несчастные спички стоили пятнадцать рублей коробка. Вдруг, вижу - Сеймур домой деньги приносит. Достает из всех карманов, выкладывает на стол и говорит: "На, мама, трать на здоровье". - Я испугалась: откуда столько денег у него? А он смеется: "Не бойся, мама, это деньги честные, своими руками заработал".
- Что же он, все-таки, делал?
- А вот что, ты послушай только. Как это там у вас называется, патроны или гильзы? Сеймур собирал их около Волчьих ворот, на стрельбище, отрезал головки, приделывал фитили, кремни, колесики - получалась зажигалка. Потом продавал по тридцать-сорок рублей за штуку. Смотрю, и по ночам домой не приходит. Жду, бывало, до утра, уснуть не могу. Он видит - иссохлась я. Собрал свои железки и дома на кухне приспособился мастерить. Работал, тьфу-тьфу, не сглазить, на загляденье. Руки у него золотые.
Джаваир помолчала и будто подытожила все сказанное:
- Да, хороший сын вышел из Сеймура!
Теймура взволновал рассказ матери, - брат, оказывается, чуть ли не с детства принял на себя все тяготы, стал мужчиной в доме, о матери заботился. А теперь хочет и старшего брата поддержать. Теймур, конечно, сразу догадался, чьи деньги мать предлагала ему на костюм. Если б не гибель отца, их семья могла бы быть такой счастливой!"
Теймур встал, зашагал по комнате. А Джаваир опять поникла, в глазах затаилось какое-то тревожное предчувствие. Если бы ее спросили о причине беспокойства, от кого и откуда ожидает она опасности, не только другим, но и сама себе она не смогла бы ответить. Джаваир всегда к чему-то прислушивалась, как птица, предчувствующая бурю или землетрясение. Возможно, тревога ее шла от обостренной чувствительности, общего недомогания. А может, причиной была неустроенность Теймура?...
Вскоре Теймур поступил на работу завгаром одного из крупных заводов. Хозяйство было довольно большое. Восемнадцать грузовиков, три автокрана, две легковые машины. А все стоит под открытым небом, вдоль полуразрушенных стен, запчастей нет, и на все вопросы о причинах беспорядка один ответ: "война".
Теймур с первого же дня взялся за гаечный ключ и молоток. Конечно, это не входило в его обязанности, и шло больше от растерянности, от незнания с чего начать, как взяться за перестройку. Он будто наказывал себя - "Голова не работает, так пусть работают руки".
А шоферам это пришлось по душе. Один из них плотный, круглый, как шар, - Алладин, который, несмотря на молодость, был отцом восьмерых детей, как-то в разговоре предложил убрать со двора хлам. И так, мол, "резины" днем с огнем не найдешь, а тут того и гляди на какую-нибудь железку напорешься. Теймур загорелся, ближайший выходной день объявил воскресником. Правда, пришли далеко не все, и от руководства завода влетело за самоуправство, но двор прибрали, бреши в ограде заделали и, самое главное, на гараж обратили внимание. Теймуру удалось достать компрессор, выхлопотать лес для навеса. Шоферы по своему почину смастерили у ворот большую голубятню, принесли каждый по паре голубей, и двор сразу ожил. Теперь даже после работы не хотелось уходить отсюда. Однако не всем по душе пришлись новшества. Кое-кто отлынивал от работы, держался особняком. Но Теймур никогда не жаловался начальству, да и вообще пока не придавал этому серьезного значения. Больше всех ему пришелся по душе - весельчак Алладин.