Могучий народ под рукою Царя
Имперская сила, богатство и слава -
Твои вечно будут сиять, как заря!
Припев:
Славься Отечество, Русь православная -
Истинной Веры надежный оплот!
Царская воля, соборность державная
Нас от победы к победе ведет!
Сквозь грозные тучи, войну и невзгоды
Лишь Вера смогла нам весь путь озарить,
На правое дело поднять все народы,
На труд и на подвиги нас вдохновить!
В великих победах во славу России
Мы видим грядущее нашей страны,
И славному знамени вечной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!
Песня получилась, конечно, далека от совершенства, но все одно поразила слушателей. Не писали в те времена таких песен, а потому гостинец из эпохи великих войн гудел, отдавая легким рокотом могучих энергий неимоверного напряжения сил, и произвел сногсшибательное впечатление на камерных слушателей. Даже с учетом исполнения голосом ребенка. Особенно на Филарета, так как Александр объяснил, как это должно звучать в итоге, перед тем как начал исполнение. Как оказалось, митрополит обладал довольно живым воображением в плане музыкальных инсценировок, так что представить мощный мужской хор, поющий гудящим басом под оркестровый аккомпанемент, представил себе предельно ясно и очень отчетливо. Так что оставшиеся до визита императорской четы время кадеты проводили в строевой подготовке, чтении, письме, счете и песнопении. Для пущего эффекта митрополит отрядил даже два десятка монахов, поющих в хорах во время служб, дабы выправить общую тональность исполнения песни подростковыми голосами. Да еще подговорил Арсения Андреевича, который оперативно подыскал старых солдат-ветеранов, списанных со службы по старости, которые умели хорошо играть на музыкальных инструментах, организовав тем самым сводный оркестр из двух десятков человек. Так что работа кипела. В общем, когда 23 февраля 1857 года прибыл Его Императорское Величество Александр II Николаевич с августейшей супругой Марией Александровной и цесаревичем Николаем Александровичем их ждал весьма необычный, хоть и сыроватый, сюрприз. С императорской четой также прибыл великий князь Николай Николаевич, который заинтересовался задумкой Александра с разворачиванием учебной базы и всячески стимулировал продвижение этого проекта во время личных бесед с братом.
Встреча императорского поезда на Николаевском вокзале оказалась довольно утомительным и напыщенно пафосным мероприятием. Практически вся верхушка Москвы стремилась выразить свои верноподданнические чувства и любовь к Российскому самодержцу, что издали, напоминало известную карикатуру с курсами топ менеджеров, где тех обучали высшему пилотажу по лизанию задницы. Саше все эти высокопарные речи казали жутким лицемерием, но приходилось поступать как хорошо известные пингвины из мультфильма Мадагаскар: "улыбаемся и машем". С вокзала сразу поехали в Николаевский дворец Московского Кремля, где отобедали и стали отдыхать. С утра же, 24 февраля, вся делегация отправилась смотреть кадетский корпус. После исполнения песни приятно пораженный император провел импровизированный смотр и, оставшись довольным, отправился осматривать строительные площадки. На территории корпуса не было ни единого целого здания — все либо строилось, либо проектировалось, так что занятия пока проходили в классах непосредственно в Кремле. На улице стоял двадцати градусный мороз, поэтому особенно лазить по стройке Александр Николаевич не стал и, удовлетворившись тем, что "работа ведется", отправился отогреваться в Николаевский дворец. Там, по прибытии, был собран рабочий совет в числе Николая Николаевича, Левшина, Закревского и Филарета, который стал объяснять проект всей учебной базы, в то время как великого князя Александра оставили с цесаревичем и матерью, дабы они смогли наконец пообщаться в покое и тишине. Все, как говориться, шло по плану, кроме приватного общения со старшим братом и мамой. Казус заключался в том, что цесаревич воспринимал Сашу как старшего и вел себя как верный песик, который чуть ли ему в рот не заглядывал. Это очень не нравилось Марии Александровне, но поделать ничего не получалось. Ее второй сын за последние два года сильно возмужал и повзрослел. То тринадцатилетние, на которое они все прибыли, было лишь условным, так как по виду Саша уже вполне походил на 15–16 летнего, а по разуму и более того, самым безжалостным образом опережая своего старшего брата. Это пугало императрицу и радовало мать, но виду Мария Александровна не подавала, решив, что "поживем — увидим", тем более, что пока ее сыновья замечательно ладили.
А дальше началась дикая суета и возня, когда завершение кучи больших и малых, просто срочных и совершенно неотложных дел по подготовке к празднованию тезоименитства великого князя Александра Александровича, незаметно перешло в сами торжества. В общем, много пафоса и глупости, которыми всегда полнятся публичные мероприятия. Поздравления практически всего бомонда Москвы, а также всей свиты императора, вручение преимущественно бесполезных, но весьма дорогих подарков и прочие "танцы с бубнами". Однако самым интересным событием для стремительно взрослеющего Александра, стал бал. Танцевал он, конечно, еще не очень, да и особого интереса к тому не питал, но на праздник слетелось множество симпатичных дам, часть из которых, к тому же, имела весьма откровенные декольте и увлеченно порхая по дворцу, довольно активно флиртовала выискивая самые разнообразные выгоды. Бедный Александр имел ускоренное развитие, а потому выглядя на все 15–16 лет имел гормональный уровень того же возраста. Да, сознание взрослого, умудренного опытом человека, сдерживало совершенно дикие, стихийные порывы сексуального характера, но пара танцев с молодыми, стройными и упругими девушками практически сорвали ему крышу. Так что, четко осознавая, что достиг предела самоконтроля, Саша поспешил удалиться на балкон, в сторону от шумной толчеи, дабы остыть. Ситуация была осложнена еще и тем, что его степень сексуального желания находилась в столь острой форме, что эрекция наступала буквально от пары прикосновений к даже не очень симпатичным дамам. Что было замечено и привлекало излишнее внимание, да пересуды. Вот так и стоял Саша, любуясь красивым звездным небом, благо, к вечеру погода стала заметно мягче, а потому ему не грозило немедленно заболеть простудой от переохлаждения. Через четверть часа дверь на балкон тихонько приоткрылась, Александр обернулся и увидел отца, то есть императора Александра Николаевича.
— Саша, отчего ты покинул гостей? Ты чем-то опечален?
— Нет, отец. Отчего мне печалиться? Праздник получился очень хороший, да и ваш приезд меня обрадовал. Но в этой зале творится что-то невозможное. Там столько соблазнительных дам, что у меня голова идет кругом. Ты сам представь — только приобнимешь за талию какую-нибудь красавицу и все — я уже возбужден, причем настолько, что не то что танцевать, а даже ходить становится жутко неудобно в лосинах, которые почему-то любезная мама порекомендовала мне одеть на бал. А эти любознательные особы столь беззастенчиво разглядывают мои штаны и хихикают, обсуждая какие-то, по всей видимости, пошлые детали, что я теряюсь. Отец, все это просто невыносимо. — Александр говорил искренне. Он понимал, чем чреваты сексуальные отношения при дворе для неженатого великого князя, и каким боком они ему могут вылезти, а потому честно признался отцу в своем конфузе. Впрочем, тот лишь улыбался и посмеивался в усы. — Вот и ты смеешься. А мне что делать? Они ведь так откровенно себя ведут. Буквально манят. И ведь поддайся, я уверен, не постесняются меня увлечь в тихое, уютное местечко. А увлекаться страшно — неизвестно каковы их намерения. Я, конечно, красив, но не настолько, чтобы вскружить голову столь большому числу дам. Значит, они чего-то хотят от моего происхождения.
— Прав был Алексей Ираклиевич, ты очень быстро повзрослел и уже научился делать правильные выводы в таких щекотливых вопросах. Хоть такое и необычно слышать от двенадцатилетнего мальчика, которого и вопросы подобные не должны особо волновать. Но советовать тебе я тут ничего не будут — думай сам, однако, делая что-то, помни о том, кто ты. Постарайся в тех любовных похождения, которые тебя в ближайшее время закружат, не потерять голову.
— Ты что-то знаешь? — Саша был несколько удивлен ответом отца.
— Только слепой не видел, какими глазами на тебя смотрели несколько известных своей любвеобильностью дам. Боюсь, что тебя будут осаждать по всем правилам военной науки. — Император улыбнулся и положил руку на плечо сыну. — Дамы хоть и старше, но любовь к молодости в них сильна. Что, впрочем, не так плохо для тебя. И буря ощущений поуляжется, и перетерпишь до свадьбы под присмотром опытных дам.