Вода перестала течь. Сейчас Фомбье выйдет. Она кинулась в коридор и стала звать:
— Мадам! Мадам!
И почувствовала горькое облегчение. Самое страшное позади. Теперь все закрутится само собой, ей уже ничего не придется решать. Ее роль сыграна.
— Мадам!
— Что случилось?
На пороге ванной комнаты показался Фомбье. Струйки воды стекали с его волос на банный халат.
— Хозяйка исчезла.
— Что за чушь?
— Ее нет в комнате.
— Ну и что? Она в саду.
Все предвидела Маргарита, но только не это. Она представляла себе, что, едва прозвучит тревожное сообщение, в «Мениле» начнется паника. Она растерялась, испугалась, что покажется слишком взволнованной.
— Но хозяйка не разбирала постели, — сказала Маргарита почти спокойно.
На этот раз Фомбье явно потерял самообладание. Он как-то передернулся. Но сдержался и произнес уверенным тоном:
— И что из этого? Просто она не ложилась. Разволновалась и не могла уснуть… А рано утром вышла… — Он скрылся в своей комнате и, одеваясь за полуприкрытой дверью, спросил: — Если бы мадам вышла за ворота, вы бы, наверное, заметили… А? Вы меня слышите?
К счастью, Маргариту никто не мог видеть. Она сжала щеки руками, словно боялась, что они побледнеют еще сильнее, и топталась на месте, не в силах стоять и не решаясь уйти.
— Я не заметила.
— Значит, я прав. И мадам в саду. Не нужно терять голову, Маргарита.
Он вышел, неся на руке пиджак и нервно на ходу застегивая манжеты: слишком крупные пуговицы не пролезали в петли, выскальзывали из пальцев.
В это время Симона открыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор Фомбье тут же резким движением надел пиджак.
— Не беспокойтесь. Просто жены нет в комнате. А Маргарита всполошилась…
— Она не разбирала постели, — мрачно повторила служанка.
— Все же это странно, — сказала Симона, задумчиво глядя на Фомбье. — Нужно предупредить Клодетту.
Было ли тому виной слово «предупредить» или значительность в голосе молодой женщины, но именно с этого момента трагедия стала ощутимой. Симона затягивала и затягивала пояс халата, все трое подняли головы: сверху доносились легкие шаги.
— Я пойду первая, — предложила Симона. — Вы же ее знаете! Вообразит невесть что…
Она подхватила подол халата и ступила на лестницу. Фомбье, нахмурившись — на лбу его залегла глубокая складка, — вертел в руках связку ключей.
— Когда вы входили, дверь дома была закрыта?
— Нет, мсье, — ответила Маргарита.
— А ворота, не знаете?.. Правда, через них совсем не трудно перебраться, да и сквозь прутья можно пролезть… Вчера утром госпожа получала что-нибудь с почтой?
— Нет, мсье.
— А по телефону ей никто вчера не звонил?
— При мне — нет.
Наверху оживленно разговаривали Симона и Клодетта. Но только голос Симоны раздавался отчетливо. Можно было разобрать обрывки фраз: «…не стоит так расстраиваться может, побег…»
Фомбье вошел в спальню жены, приблизился к окну.
— Все машины в гараже? — спросил он и, поняв абсурдность вопроса, добавил: — Но ведь даже если толкать «симку», не заводя мотора, до самой дороги, мимо вас не проскочишь! Вы бы непременно услышали!
— Да, конечно… Я вообще сплю чутко.
Он открыл шкаф, заглянул в комод.
Чемодан не взяла… Все туалетные принадлежности здесь… Пальто, туфли…
«На госпоже были босоножки!» — чуть не вскрикнула Маргарита.
Он продолжал осматривать комнату, бормоча что-то сквозь зубы, и Маргарита никак не могла понять, к ней он обращается или к самому себе.
— Допустим, она что-то услышала… или кого-то… словом, звук привлек ее внимание… А впрочем, нет, она же не ложилась… Ждала? Знала, что будет выходить… Но недалеко, поскольку…
«Какое там!.. Еще как далеко!» — подумала Маргарита.
Он схватил ее за руку:
— Скажите правду, у госпожи не было оружия? Вы когда-нибудь видели здесь револьвер?
— Нет, мсье, могу поклясться.
Он отпустил ее.
— Хотя зачем бы ей тогда понадобилось выходить?..
Вид у него был скорее измученный, чем обеспокоенный. Мятое лицо, серые щеки, будто щетина вдруг снова отросла.
— Ладно! Будем искать… А потом я позвоню в Кемпер. Мало мне других забот… Ступайте, Маргарита, ступайте! Нечего стоять и смотреть на меня.
Искать! Они быстро все осмотрели, тем более что каждый был уверен в бесполезности поисков. Сильвена разбудили шаги, стук дверей, и Симона крикнула ему в замочную скважину:
— Вставай скорее! Госпожа Фомбье пропала.
Черт побери! Этим должно было кончиться. Он быстро умылся и выбежал на террасу, где Симона безуспешно пыталась успокоить Клодетту. Фомбье звонил по телефону. Маргарита ушла в столовую и расставляла на столе чашки. Как будто кто-нибудь мог сейчас завтракать! А в глубине парка раздавался охрипший уже голос Франсуа:
— Хозяйка! Ау! Хозяйка!
Сильвен взял в свои руки ледяные ладони Клодетты.
— Держись, малыш. Вернется твоя мама. Ну ясно же…
Клодетта тряхнула головой. Она не плакала, но взгляд был остановившимся и мутным, будто под действием наркотиков.
— Нет, Сильвен, нет… — шепнула она. — Все повторяется, как два года назад… Вы не можете знать… Тогда мы тоже сначала не слишком волновались… И тоже говорили друг другу, что он вернется… Ждали… Даже день был таким же серым, как сегодня…
— При чем тут погода… Не будьте суеверной.
— Суеверной! — вскрикнула она с какой-то глухой яростью. — Да поймите же, Сильвен! Снова та же история, я вам говорю… Мама позвонила в Кемпер… Приехал комиссар… Флесуа! Комиссар Флесуа, приятный такой мужчина. И все повторял: «Спокойно! Все обойдется, вот увидите!» Хотите пари, что он и сегодня… И наконец, звонок — на скалах нашли…
— Ну не надо так, Клодетта. Успокойтесь! — уговаривала Симона. — Это просто совпадение. Вы же достаточно разумны, чтобы…
— Вот именно. Я достаточно разумна, чтобы понять… Маме незачем было выходить ночью. Да и потом, она очень боялась темноты.
— Не нужно говорить о ней в прошедшем времени, — прошептал Сильвен.
Клодетта зловеще, сухо засмеялась. Фомбье вышел из гостиной и издали сообщил:
— Я звонил в полицию: опять там этот Флесуа. Он сейчас приедет.
У Сильвена появилось странное ощущение. Показалось, что он уже когда-то видел эту сцену: терраса с горшками герани, мольберт под навесом, палитра в разноцветных пятнах, тяжелое небо и тишина, тревожное ожидание, он все это узнавал. Беспокойство Клодетты передалось и ему. Чувство было таким реальным, что на секунду у него перехватило дыхание, он словно выпал из времени… из жизни.
Вошел Франсуа, общее внимание переключилось на него, и Сильвен воспользовался этим, чтобы незаметно удалиться. Он быстро поднялся в свою комнату и рухнул на стул у окна.
И тут же впал в прострацию. Долго-долго сидел он неподвижно, с пустой головой, в полном отупении. Не слышал даже, как подъехал к крыльцу автомобиль.
Только появление Симоны вернуло его к реальности. Она вошла, взвинченная, стуча каблуками. Симона сочла нужным переобуться.
— Вот он где! Ты что, спятил?! Не понимаешь, что твое место внизу, вместе со всеми? И вообще, тебя спрашивает комиссар…
— Комиссар?
— Да, черт возьми! Нас он уже допросил: Фомбье, Клодетту и меня. Очень приятный человек.
Он поднялся, оглядел сестру, как чужую. И медленно произнес:
— Разве ты не чувствуешь, что нам больше нельзя оставаться в этом доме?.. Иначе с нами тоже произойдет что-то непоправимое… Не видишь, что Фомбье…
— Фомбье, между прочим, прекрасно к тебе относится.
— Может быть… Но что это меняет? Он же маньяк, одержимый… я даже думаю, не он ли…
— Убил жену? Я правильно догадалась? В таком случае почему бы тебе не обвинить его и в смерти своего предшественника? Тем более что и дата совпадает — первое июня…
— Конечно, ты всегда его защищаешь.
— Всегда? — Она взглянула на него с интересом. — Уж не ревнуешь ли ты, малыш?
На минуту они замолчали. Ему свело гримасой рот, а она побледнела и часто моргала. Сильвен опустил голову.