«Весной 1860 года, – говорит почтенный профессор, – мне понадобилась для моих лекций кукушка, и я отправился 24 мая добывать ее в лес, лежащий в одной миле[5] от Мюнстера[6]. Там я нашел замечательно большое количество этих птиц; со всех сторон раздавались их крики. В небольшом дубовом лесу, где я предполагал найти не более одной пары кукушек, их было штук 6–8; кроме того, как я слышал, там же были застрелены еще 4 штуки «воскресными» охотниками. Подкравшись к ближайшему ко мне экземпляру шагов на 80, я мог наблюдать его очень хорошо. После каждых трех-четырех кукований эта кукушка что-то такое схватывала и, посидев затем несколько мгновений спокойно, снова заявляла о своем присутствии громким «ку-ку». Наконец она снялась с дерева и пролетела мимо меня на расстоянии ружейного выстрела. Вскрыв ее дома, я узнал, что именно такое она хватала с дерева: в зобу, пищеприемном канале и желудке этой птицы оказалось 97 совсем свежих, выросших до одной трети своей нормальной величины, гусениц прецессионного шелкопряда[7]. Мое внимание было обращено таким образом на этого опасного врага дубового леса. Посетив затем вскоре опять тот же лес, я нашел в нем начало предстоявшего ему значительного повреждения прецессионным шелкопрядом. Найденные мною на стволах многих дубов тонкие паутинообразные нити, производимые этими гусеницами, указывали на их присутствие, и, поискав немного, я без особенного труда нашел более 20 гусеничных гнезд. В то же время обнаружилась и весьма энергичная работа кукушек, так как многие семьи этой гусеницы, видимо, сильно уже пострадали или даже вовсе были уничтожены. Число гусениц, как я мог это заметить при дальнейших моих посещениях, заметно убавлялось со дня на день, и, когда я в последний раз, 21 июня, исследовал этот лес, я едва мог разыскать в нем еще несколько гусениц. Однако число кукушек, по-видимому, не уменьшалось, и, застрелив для своего поучения еще одну кукушку, я нашел ее желудок битком набитым 43 гусеницами, теперь уже совсем взрослыми. С тех пор кукушки совершенно исчезли, за исключением одной-двух, но вместе с тем невозможно было обнаружить уже ни одной гусеницы или куколки процессионного шелкопряда – и опасность была совершенно устранена… Подобным же образом в июне 1868 года 3–5 кукушек спасли целую дубовую рощу от напасти процессионного шелкопряда; хотя эти ядовитые гусеницы находились там уже тысячами, тем не менее в течение одной почти недели кукушки вполне с ними справились».
Так вот какие важные услуги оказывает кукушка лесу. Не правда ли, ведь за это можно ей многое простить?!
В народе кукушка пользуется повсеместной известностью и даже, можно сказать, любовью. Всякий ее знает, потому что она встречается повсюду, от Лапландии[8] до Крыма и Кавказа, за исключением разве только что совсем голой степи, и повсюду заявляет о себе своим громким, далеко слышным кукованьем, имеющим какую-то своеобразную прелесть.
Наши народные поэты любят сопоставлять кукушку с «бездольной вдовицей» или с «тоскующей молодушкой»:
Заунывная нотка, которая слышится в куковании, послужила поводом к прозванию кукушки «горемычною»:
То же сопоставление кукушки с горем-гореванием сказывается и в пословицах: «Не кукушечка кукует, а жена горюет», «Кукушка кукует, горе вещует»[11].
Вообще пословиц, в которых фигурирует кукушка, у русского народа очень большое количество. Из них некоторые довольно часто можно слышать; например: «Променял кукушку на ястреба», «На кукушкиных яйцах не высидишь цыплят», «За кукушку (т. е. пустословие. – Авт.) бьют в макушку» и многие другие.
Во многих местностях на Руси существует до сих пор старинный обычай крестить кукушку или кумиться над кукушкой. «Для совершения этого обряда на семицкой неделе (неделя перед праздником Святой Троицы) в одних местах (в Калужской губернии) поселянки приготовляют заранее птицу кукушку, а за неимением ее сплетают из травы, называемой кукушкины слезки[12], венок, перевязывают его красной лентой и выходят на луг или лесную поляну. Здесь они расстилают на траве платок, кладут на него кукушку (или траву кукушкины слезки), а сами садятся в кружок, меняются крестами, целуются с обещанием сохранить вечную дружбу и с этой минуты называют друг дружку кумами. Кумовство оканчивается угощением. В других местах (в Тульской губернии) выходят в лес, отыскивают две плакучие березки, связывают их ветви платками или полотенцами в виде венка, а на сами деревья вешают свои кресты. В середину, над венком, помещают кукушку, или траву кукушкины слезки, или же семицкий венок. Все подруги, решившие покумиться „над кукушкой”, ходят вокруг венка и после целуются сквозь венок. В это время другие женщины поют: „Ты, кукушечка, ряба”, – и пр.; в заключение меняются крестами и кольцами и дают друг дружке обет жить в мире и согласии. Употреблявшиеся при этом обряде венки разделяют между собой и хранят на память о кумовстве. Мужчины не допускаются к исполнению этого обряда, и женщины с ними не кумятся над кукушкой»[13].
7
Cnethocampa (Gastropacha) processionea – небольшая серо-бурая бабочка; ее волосатая гусеница объедает листву дубовых деревьев и, размножаясь в иные годы в несметном количестве, наносит огромный вред дубовым лесам. Но, кроме того, она также опасна для человека и животных: в той местности, где хозяйничает эта гусеница, в воздухе носится множество выпадающих из ее тела ядовитых волосков, которые вызывают воспаление кожи лица и рук, а также воспаление легких. Поэтому участки леса, пораженные процессионным шелкопрядом, окапываются глубокими канавами для преграждения доступа в лес людей и пасущегося домашнего скота. При переселении из одного участка леса в другой эти гусеницы двигаются по земле как бы процессией – плотной змееобразной лентой, расширяющейся к середине и суживающейся по концам, отсюда и название –
8
Лапландия – природная область на севере Швеции, Норвегии, Финляндии и на западе Мурманской обл. –
11
Для знакомых с музыкой сделаю следующее замечание: некоторая заунывность кукушечьего «ку-ку» происходит оттого, что второе «ку» относительно первого составляет большей частью интервал, близкий к малой (минорной) терции.