Выбрать главу

С букетом я вернулся в спальню. Ирина проснулась, и я рассказал ей об этом звонке, и о том, что мужики во всем городе сошли с ума.

— И ты тоже?

— И я тоже! Иди ко мне, любимая, будем еще любить друг друга.

— Да, — засмеялась Ирина, — люби меня! Люби, люби, люби!

Вечером, когда вернулись Хэм и Берти, мы уже выкупались и переоделись. Они принесли с собой кучу салатов, холодных закусок и белого хлеба, и мы ужинали в просторной Хэмовой кухне. Хэм и Берти выпили море пива, а мы с Ириной пили смородиновый сок.

Потом мы пошли в комнату Хэма, он вынул свою виолончель и играл композиции Отмара Шёка. Это был бесконечно мирный вечер. Под конец Хэм сказал:

— Шёк положил на музыку многие стихотворения — Айхендордфа[135] и Ленау,[136] и Гессе,[137] и Готтфрида Келлера,[138] и Маттиаса Клаудиуса[139] и других. Я сыграю вам одну из моих самых любимых песен. На стихи Айхендорфа. «В странствии».

Возвышенно и проникновенно зазвучала виолончель, все увереннее и радостнее, а Хэм тихим голосом сопровождал ее мелодию строками стихотворения:

Спокойно я иду тропой, Светла моя душа. Дорога кажется прямой, Погода хороша…

Мы с Ириной сидели рядом, снова держась за руки, а Берти улыбался и подмигивал нам, и у меня тоже на душе было светло, и всякая дорога казалась мне прямой.

Куда бы ни привел мой путь, —

говорил Хэм, а виолончель пела: —

Мне крышей небеса. Рассветы каждый день встают, И звезды на часах. Я все равно приду тропой Туда, куда стремлюсь. И в мире, созданном Тобой, Вовек не заблужусь…

Хэм умолк, песня отзвучала. Мы долго сидели притихшие. Вдруг Ирина сказала:

— Фройляйн Луиза…

Мы посмотрели на нее, потом друг на друга.

— Я только что о ней подумал, — сказал Берти.

— Я тоже, — отозвался Хэм.

— И я. — Мне стало не по себе. — Странно, да?

— Очень странно, — сказал Берти.

— Фройляйн Луиза… — Ирина склонила голову к моему плечу. — Она соединила нас. С нее все началось.

15

— И теперь мои друзья этого человека убьют, — сказала мне фройляйн Луиза.

Это было 27 декабря, в Бремене шел сильный дождь. Стволы и ветви старых голых каштанов во дворе блестели.

— Убьют в любом случае. При любых обстоятельствах, — сказала фройляйн Луиза.

Беспокойство и странный непреодолимый позыв погнали меня в Бремен — сразу после Рождественских праздников. В палате фройляйн Луизы стояли елочные венки с красными свечами, тарелка, полная орехов и выпечки. Она зажгла свечи.

Раз от разу фройляйн Луиза выглядела все лучше. Она, счастливая от моего посещения, сразу же сообщила мне, что ее друзья теперь постоянно и подолгу разговаривают с ней, и я увидел свой шанс, наконец-то узнать кое-что из пережитого ею. Я счел возможным при нынешнем положении вещей наплевать на указания этого демократического реформатора доктора Гермелы, поскольку фройляйн Луиза, как только я упомянул по ходу дела имя Карела, сразу отозвалась:

— Бедняжка Карел с его трубой, да-да. Малыш Карел и его убийца… Я много говорила с моими друзьями о них обоих…

А потом она рассказала мне все, что я изложил в начале моего повествования. Пока она говорила, я размышлял, не являются ли эти рассказы изначально одномоментным продуктом ее мозга, а то, что она говорила и во что верила, не принимает ли формы воображаемых сиюминутных образов в ее сознании, которые она привносит в прошлое из всех этих «разговоров с ее друзьями». Кто мог сказать наверняка? Она рассказала, как «перехитрила» своих друзей, и как поставила их в тупик своим заявлением.

— Так я им и сказала: нас ждут еще беды, если мы не найдем убийцу и не примирим его с убиенным, так чтобы оба могли, примиренные, перейти на высший уровень. Вы ведь меня понимаете, да?

— Да, — ответил я.

— Возьмите кусочек коврижки, она правда вкусная, господин Роланд.

Дождь стучал теперь по стеклам с такой силой, что каштаны уже едва можно было различить.

Я сказал:

— В Гамбурге я встретил комиссара криминальной полиции. Его фамилия Сиверс. Уже давно, несколько недель назад. Этот Сиверс был абсолютно уверен, что найдет убийцу, и сказал, что у него есть план.

— Да, — ответила фройляйн, ни мало не колеблясь, — это мой студент, знаю…

вернуться

135

Айхендорф (Eichendorff) Йозеф (Карл Бенедикт) Фрайхерр фон (1788–1857) — поэт и государственный деятель. С 1808 по 1841 г. выпустил многочисленные сборники лирических стихов. — Прим. пер.

вернуться

136

Ленау (Lenau) Николаус, настоящее имя Николаус Франц Нимбли фон Штерленау (1802–1850) — австрийский поэт. — Прим. пер.

вернуться

137

Гессе (Hesse) Герман (1877–1962), немецкий писатель. Больше известен как романист. — Прим. пер.

вернуться

138

Келлер (Keller) Готфрид (1819–1890), швейцарский романист и поэт, классик швейцарской литературы. — Прим. пер.

вернуться

139

Клаудиус (Claudius) Маттиас (1740–1815), немецкий поэт и публицист. — Прим. пер.