Обезумела Смерть! Голодала!Жизни не было вовсе нигде, никакой,Чем питаться ей было бы надо,Ни травы, ни воды, ни певцов под листвой,Ни ползущего в темени гада.Все пожрала! Молчанье везде разлеглось!Проявлялось одно тяготенье,И я слышал, как службою скрытых колесСовершалось в пространствах движенье…Зажигался восток и опять погасал,Как и в сонмах веков опочивших,Облик Смерти один лишь, вопя, потрясалКупы звезд, никому не светивших.Вдруг почуяла Смерть раздраженным чутьем,Слух склонила и очи вперила:Будто где-то в степи захудалым росткомТравка малая в жизнь проступила.Эта травка был я! Распрямясь в полный рост,На меня Смерть метнулась с размаха,Чтоб хоть малость нарушить великий свой пост…Нет меня! Ничего, кроме праха!.Смерть отпрянула к звездам! своим костяком,Словно тенью, узор их застлалаИ, упавши на землю в ущельи глухом,Обезумела Смерть… Голодала!
Видит Смерть… вижу я мутным взором своим,Будто облик земли копошится;Не туманная мгла, не синеющий дым,Прах вздымается… начал слоиться!Вижу я… Видит Смерть — возникают тела…Люди! Люди! Давно не видала!Прежде в трапезе сытной ей воля была,И она без конца пировала!Сонм слагавшихся двигался к ней напрямик:Старцы, юноши, дети и жены.«Bce вы, все вы мои! ты, ближайший старик,Раньше всех! Сколько вас? миллионы!..»Возникали из воздуха, шли из земли,Ими сонная вечность дохнула;Прах проснулся! мятется вблизи и вдалиВ рокотаньи подземного гула.И накинулась Смерть на ближайшего к ней,На меня! Плоти нет! Привиденье!Только краски и свет, только лики людей…Трубный глас… Началось Воскресенье…
«В трубном звуке родные звучат голоса…»
В трубном звуке родные звучат голоса…Звуки склянок… Я вижу движенье…Ясно вижу родных; от окна полосаСвета солнца дает освещенье…Мне легко, хорошо! Знать, в себя я пришел?Память действует; мысли так ясны;Боли нет; я взглянул и глазами обвел:Как все люди добры и прекрасны!О! как жить хорошо; о! как радостен светИ как дорого в людях вниманье…Умирать не хочу я так рано, о нет!Слышу: «Где же его завещанье?»Кто сказал? Я не знаю, но голос знаком!Ах, зачем это слово сказали?Я не умер еще, не разрушен мой дом,Доктора воскресить обещали!Да, да, да. — И опять надвигается тьма,Облик смерти ко мне приступает…Ум мой гаснет… но действуют клочья ума:Просветленье пред смертью бывает…
«Как? Опять Страшный суд! мне вослед, по пятам…»
Как? Опять Страшный суд! мне вослед, по пятам!Но ведь это совсем невозможно!Я в земле не лежал на поживу червям?Это страшно, ужасно, безбожно…А воскресшие шли от начальных начал,От конечных концов приходили:Громкий благовест в небе пылавшем звучал,Солнца пели и звезды звонили!И не видел я вовсе страдальческих лиц,Что, бывало, в гробах поражали:Все в молитвенном шествии падали ниц!И, поднявшись, на небо взирали.Грохот слышался всюду от глыб земляных,Что валились в пустые могилы;Треск от царских гробниц, в разрушении ихПовеленьем неведомой силы…Разрушалась и Смерть. В ней погасла алчба,Слух погас, затуманилось зренье,Постигала ее каждой жизни судьба —Прикоснулось всесильное тленье!Проходили вблизи ее сонмы людей,Шел и я, все мы вдаль уходили…боль затихла в груди… Прежде было больней…Но зачем вы глаза мне закрыли?Ведь я вижу сквозь медь… Слышу говор людской…Что-то жгучее дали мне! жгите!!!А я все-таки буду опять сам собой…Да! Я выпорхну! Ну-ка! Ловите!