День 11 сентября 1941 г. пасмурный. Утром мелкий дождик. 12 ч. 30 мин. +11,5 °С. Неожиданно явился Мирзаханов и ночует с 11 на 12 сентября, а 12 сентября обещает уехать в Молотовск. Я ему ночью сказал, что Рузвельт и Черчилль будут с таким расчетом помогать Сталину, чтобы ни Гитлер Сталина, ни Сталин Гитлера не могли победить, а чтобы война затянулась как можно дольше, и чтобы Россия и Германия истекли кровью как можно больше, а тогда Рузвельт и Черчилль сфабрикуют контрреволюционный мятеж в России, спровоцируют сепаратистское движение на Украине, в Закавказье, Туркменистане, Узбекистане, Таджикистане, а в Германии устроят социал- демократическую революцию. Таким образом, Рузвельт и Черчилль будут иметь «нравственное право» свергнуть в России советскую власть, отделить самостийную Украину, Грузию, Армению, Азербайджан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, а в Германии свергнуть национал-социалистский режим. Кроме того, я сказал Мирзаха- нову, что пролетарская (большевистская) революция повториться в России не может, потому что в России не только помещики, фабриканты, кулаки, но и все прочие крестьяне и фабрично-заводские рабочие испытали все прелести большевистской революции на своей собственной шкуре, а в Германии, во Франции, в Англии, в Америке как раз наоборот: люди (все) избалованы удобствами и благоденствием свободной жизни и не ценят этих благ, мечтая о коммунистической революции, о свержении капитализма, как свинья под дубом «подрывать у дуба корни стала». Это все я сказал Мирзаханову.
12 сентября. Рано утром дождь, потом пасмурно, но склонно к солнечному сиянию, земля сохнет. 13 часов +11 °С, вечер безоблачный, очень холодный, ветерок с востока. Мирзаханов опять ввалился ко мне ночевать. Оказалось, что он пьян, что пил портвейн и пиво. У него внутренний жар, «сохнет во рту». Пьет воду в большом количестве. Бредит то ли от вина, то ли от горячки. Хоть бы уехал поскорее из Архангельска!
13 сентября. 4 часа, небо сплошь покрыто облаками, только на северо-востоке маленький просвет, и слабый Nord-Ost.
В очередь за коммерческим хлебом идут уже с 4 часов, а в 4 ч. 30 мин. бегут. С этим коммерческим хлебом явное безобразие, истинно советское.
День 13 сентября солнечный, 13 ч. 30 мин. +14 °С. Вечер наступил очень темный и облачный. Последняя четверть луны. Мирзаханов и в эту ночь у меня ночевал, а Надежда утром сказала: «Кто он и откудова? Прописать надо, а то оштрафуют, и в первую очередь меня!» Он сам услышал эти слова. Неужели и теперь не смоется куда-нибудь?
Вечером, читая вслух газету, я ругал Рузвельта за его выступление 12 сентября по радио: «Сам он пират! Морской разбойник! Как смеет он ругать германцев пиратами! Он сам первый начал войну против Германии, он уже полтора года снабжает Англию вооружениями, а 2,5 месяца тому назад захватил Исландию. Сволочь он, этот Рузвельт! А теперь уже приказал открыть военные действия против германского флота!» А по поводу «движения солидарности с СССР» я громко говорил: «Вот сволочь этот английский поп! 7 сентября в Рашолме (Англия) председатель митинга священник Уотс призвал посылать в Советский Союз побольше танков и пушек, сволочь! Настоятель Кентерберийского собора Джонсон пишет послание в южную Африку о помощи СССР и собрал 10 000 фунтов стерлингов для оказания медицинской помощи Красной Армии. Вот где сволочь!» А на вопрос Мирзаханова, как чувствует себя Сталин по случаю сдачи немцам Днепропетровска, Гомеля, а теперь уже и Чернигова, я тоже громко, во всеуслышание, ответил: «А что ему делается? Живется ему хорошо, не по-нашему, не по карточкам! Шоколад натуральный южноамериканский со сливками, котлеты или бифштекс ежедневно из самого лучшего мяса с маслом, ни в чем он не нуждается: белье, одежды самые первосортные, квартира великолепная, а самое главное это то, что он ни за что не отвечает. Что бы ни случилось плохое, всегда найдут других виноватых. Ему живется хорошо, и чувствует себя он прекрасно!» Мирзаханов спровоцировал: «А теперь дрожит Сталин за СССР». «Нисколько не дрожит! — возразил я. — Если война затянется до 1943 года, а это будет в том случае, если Рузвельты и Черчилли будут много митинговать в пользу СССР, но мало будут посылать в СССР вооружений, то германская армия и Красная Армия настолько ослабнут, что чехи, сербы, французы, поляки открыто восстанут против Германии, а Украина, Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан открыто восстанут против СССР (везде тут дело не обойдется без Интеллидженс сервис). И тогда Англия окажет свою дружественную поддержку украинцам, донским казакам, кубанским казакам, грузинам и т. д. в их стремлении к национальной независимости; протянут руку помощи англичане также и полякам, сербам, чехам, французам. Наделают кучу мелких республик с узконациональными интересами, а Германию разделят на две части: северную (евангелическо-лютеранскую) — Пруссию и Саксонию и южную (римско-католическую, швабско-австрийскую) — Перальц, Баден, Вюртемберг, Баварию, Австрию, а Италию разделят на три части: Ломбардию, Неаполитанское королевство с Виктором Эммануилом во главе и на королевство «обеих Сицилий» (найдется какой-нибудь принц и на этот трон), в Грецию вернется Георг, в Югославию — Петр II. В общем, в Европе не будет ни одного сколько-нибудь сильного государства. Ну а СССР будет тогда иметь в своем составе РСФСР, БССР, Казахскую ССР и Киргизскую ССР; будет иметь Ленинград с Кронштадтом и выходом через Финский залив в Балтийское море, Мурманск, Архангельск, Владивосток; будет иметь Урал с его нефтью и каменными углями, Кузнецкий каменноугольный бассейн, Магнитную гору с ее металлургическими заводами; Саратовско-Куйбышевскую Волгу с ее белой пшеницей (полбой), Воронеж и Тамбов с их арбузами и дынями, яблоками и грушами; Сибирь с ее черноземом и обширными пастбищами, тайгу с ее неисчерпаемыми лесными и пушными богатствами, Забайкалье с его золотом; реки с их пресноводной рыбой, Каспий и Баренцево море с морской рыбой, наконец, Москву, Кремль, а в Кремлевском дворце великого Сталина с властью и диктатурой в руках. Так о чем же дрожать Сталину?» «Как о чем? А Украина, Дон, Кубань, Закавказье, Закаспийские владения? — окрысился Мирзаханов. — Ведь с него спросят!» «А кто спросит? Уж не вы ли или я?» — спросил я. «Да, это верно, но тогда его возненавидят», — зашипел Мирзаханов. «Его и теперь ненавидят, а ему наплевать, лишь бы боялись!»