19 октября. День пасмурный, в 11 ч. 40 мин. —3,5 °С. С 17 октября Одесса в руках румынских войск.
20 октября. Утром мороз не меньше восьми градусов.
Передовая «Правды» от 18 октября бьет тревогу: «Над Красной столицей нависла угроза. Советская страна, родная Москва в опасности». Да, переживают там минуты. По словам Анастасии, в Вологде масса беженцев из Москвы, и это правдоподобно. Уезжать можно только по пяти направлениям: на Каширу, на Коломну, на Шатуру, на Орехово-Зуево и на Александровск. А ведь в Москве 4,5 миллиона! Пусть из них уедут только 2 миллиона — сколько нужно поездов? Да в Вологде уже те, кто успел выехать раньше, а теперь уже могут выехать очень немногие, ибо к Москве идут воинские поезда. Анастасия мне вчера говорила, что правительство уже выехало из Москвы на Кавказ, а я ей возразил: «У меня уже записано, что они должны выехать в Свердловск!» Если придется бежать, то можно ведь улететь и из Свердловска. Для этого нужно не так много аэропланов, как для изгнания германских войск из России. Но если и отдадут немцам Москву, то это еще не значит, что будет заключен сепаратный мир. Даже польское правительство не заключало с Германией мира. Основавшись в Свердловске, советское правительство продержится там всю зиму. Большие просторы России дают большие возможности затянуть войну. Но не лишено смысла и перенесение столицы на Кавказ, ну хотя бы во Владикавказ (Орджоникидзе), тогда будет ориентировка не на собственные силы, а на помощь Англии и США через Иран. Обе версии правдоподобны. Придется пожертвовать Москвой и Тулой, лишь бы не пустить немцев на Кавказ. Донбасс, однако, придется им отдать. Но пребывание правительства в СвердловСке не противоречит плану спасения Кавказа, если вообще удастся при помощи зимних холодов задержать продвижение немцев на Урал. Темна вода во облацех!
Советское информбюро в вечернем сообщении от 17 октября отрицает заявление германского командования о трофеях, взятых румынами и немцами при эвакуации К[расной] А[рмии] из Одессы. Но это отрицание не выдерживает никакой критики, ибо румыны и германцы не ждали, пока русские погрузят все вооружение и припасы и сами сядут и отплывут. Конечно, не ждали, а торопили русских. И тут, ясно, дело не обошлось без трофеев! Тут уместно только подчеркнуть, что эвакуация из Одессы вызвана не натиском румын, а директивой Сталина, связанной с катастрофическим положением под Москвой, Тулой и на Донбассе.
20 октября 1941 г. день солнечный, хотя и облачный (кучевые, тонкие), ветерок с востока или ю[го]-в[остока], в 13 часов -3,5 °С. Это уже зимний режим!
Не дает мне покоя маленький факт из моей жизни, этот случай в очереди за коммерческим хлебом утром 20 октября. Я был уже очень близко к магазину, и мне был полный расчет не покидать эту очередь, тем более, что я имел знакомую соседку, Капустину (поддержка в случае спора!). Но я не знал, когда привезут хлеб и какой привезут: если привезут по 8 р. 40 коп., то это будет почти то же, что и булочки (по дороговизне), а зябнуть придется еще сколько времени, а я уже и так озяб! Поэтому я решил купить хоть 5 булочек, и купил. Но тут же и ушел из очереди, тогда как можно ведь было и вернуться. И смешно же! Я покинул очередь под гипнозом выкрика одной из женщин, стоявших неподалеку от меня: «Кто берет булочки, те уходите из очереди, в очередь не пустим!» Но ведь это вздор. Булочки и хлеб — две вещи разные: 5 булочек весят 500 граммов, а стоят 4 р. 50 коп., а хлеб кило — 3 р. 40 коп. Равнять нельзя! Но я под гипнозом выкрика в самом деле покинул очередь! Это характерная для меня черта — подпадать под гипноз, который мне не выгоден. И вообще, характерна для меня эта поспешность решения: хлеба в утреннюю торговлю «не привезут»! И это решение так твердо, что даже услышанные мною уже в магазине, уже после уплаты денег за булочки слова продавца: «Хлеб привезут в 8 часов» — меня не разгипнотизировали. И это гоже очень характерная для меня черта: я не под всякий гипноз подпадаю. Впрочем, этого нельзя сказать, я, в сущности, легко подпадаю под всякий гипноз. Но не всякий гипноз бывает направлен на меня. Слова продавца: «Хлеб привезут в 8 часов» — были адресованы не мне, а какой-то вопрошавшей гражданке. Вот на меня и не повлияли не ко мне относились! Но будь на моем месте кто-либо другой, он обязательно попытался бы, попытал бы счастья: «Ага, в 8 часов привезут! А если это будет по 3 р. 40 коп., то ведь стоит вернуться в очередь, на свое близкое к крыльцу магазина место!» Но, увы! У меня нет веры в «свою звезду», в свое счастье! И сколько было случаев в моей жизни, когда я уходил от своего счастья!