29 ноября утром и днем пасмурно и интенсивное таяние, в 12 часов +2 °С. С 14 часов становится безоблачно.
Лейтенантик превращен в старшего лейтенантами вчера вечером увезен по железной дороге в какую-то зенитную батарею, так как в пехоте он уже служить не может (нога болит все же!). О сем обо всем с сокрушением сердечным повестила мне Богатырева. Видно по ее тону, что она очень разочарована отъездом племянника. Проговорилась, что мать плакала и уговаривала не ехать. Но как не поехать, если увозят!
30 ноября. Сильный ветер с северо-запада с небольшим морозом при пасмурном небе. Вечером шторм оттуда же. Шторм не ослабевает и в 20 часов. Шторм выдувает теплоту из дома, холодно. С 11 ч. 30 мин. до 18 часов стоял в очереди за крупой для У.С. Достал одно кило по 5 талонам. Вымолил в 20 часов у продавца 400 граммов ржаного за 2 декабря. Едва уговорил! И как только пришел домой, так сейчас и съел все. Масло будут давать, вероятно, завтра утром (будто бы нет распоряжения продавать масло).
1 декабря. Понедельник. Скучный будет у меня декабрь! Без газеты! Ходить в читальный зал? Да, придется. Неужели У.С. приходила вчера только затем, чтобы я ей достал крупы и масла? Повезло! Достал 300 граммов масла и тотчас же отнес У.С. С нее причиталось 3 р. 05 коп. (вчера дала 6 рублей), всего 9 р. 05 коп., из них 6 р. 75 коп. [за] масло и 2 р. 30 коп. за кило пшена. Она дала мне привесок масла (граммов 20 или 15) вместо 5 коп., которых у нее не оказалось. Эти 20 граммов масла мне сегодня должны заменить хлеб. Не могу обойти молчанием факт уменьшения пайка крупы за ноябрь: служащим вместо 800 граммов дают 600, детям уменьшили тоже на 200 граммов, иждивенцам — 400 вместо 600. Кроят пайки как вздумается. Своя рука — владыка! Надо будет попытаться прикрепиться к кафетерию. Я прав, что своя рука — владыка. Лидия получила всю крупу полностью, а Анастасия и я остались без 200 граммов. Кому «на», а кому «нет».
2 декабря. Вторник. 6 часов. Мороз довольно крепкий, облаков мало, позже их становится больше, ветерок с юга. В 10 часов снегопад с юга, ветер усиливается, -15 °С.
Сегодня я весь день просидел в торготделе Ломоносовского райсовета, дожидаясь тов. Угловской. Пришла в 16 часов. Там служащим разносят бутерброды с ветчиной и булочки сверх того, что они могут получить по карточкам. При мне поступило 5 заявлений об утере карточек (в том числе Фриман). По-видимому, кой-кому дают дубликаты. Заварзин туда приходил. Он мне сказал, что в октябре последовала новая директива: инвалиды всех групп могут зарабатывать неограниченное количество денег в месяц и при этом сохраняют свою пенсию полностью. Спасибо Даниле Дмитриевичу за такую информацию. Угловская приняла мое заявление о прикреплении к столовой № 2 Общепита и велела зайти за ответом через 2 дня. Секретарь райсовета Постоева — прачка по наружности, высокого роста. Председатель райсовета — женщина эффектная, с красиво оправленными глазами, очень недурна собой и знает это.
Вечером в 19 ч. 30 мин. был у У.С., она примерила выкройку и обещала сшить полупальто. Ждет Николая с двумя детьми, а третьего Ольга Георгиевна собирается родить. Она уже здесь и пошла навстречу Николаю, поэтому я поторопился уйти.
3 декабря. 6 часов. Снег скрипит под ногами. Мороз небольшой, но крепнет.
Радио 30 ноября: «Несколько дней назад после ожесточенных боев наши войска оставили г. Тихвин». Это значит, что немцы получили в свои руки добычу алюминия, в котором они очень нуждаются. И все- таки победа Красной Армии над германской в Ростове-на-Дону означает перелом на «русском» фронте. 29 ноября нужно считать началом поражения Германии в этой войне.
Вечер (18 часов) лунный, малооблачный (полнолуние).
Я голоден уже третий день: 30 ноября я утром поел 400 граммов ржаного хлеба с супом (мясным), бегал по магазинам, искал крупы, масла; вечером съел супу из редьки, а в 20 часов добавил еще 400 граммов ржаного хлеба. Зато 1 декабря я хлеба вовсе не ел, питался одним только сливочным маслом (20 или 15 граммов). 2 и 3 декабря съедал утром 400 граммов хлеба, а к вечеру хлебал горяченький суп на костях, варенный с тмином, перцем и гвоздикой.
И все-таки даже голод не дает мне решимости удавить взрослую мою кошку. Значит, я не так уж пал нравственно, значит, я вовсе не мясник. Котят я удавил вовсе не потому, что хотел съесть. Я их удавил, потому что соседи требовали, чтобы я их кому-нибудь отдал или подкинул. Я предпочел удавить, ибо, по-моему, лучше испытать трехминутный ужас задыхания, чем мучиться от голода и холода трое суток, а может быть, и неделю, и в конечном счете все-таки замерзнуть. Приходилось мне видеть трупы замерзших кошек, слышать жалобное мяуканье бездомных кошек. Это невыносимо! Я предпочел удавить.