— Почему…? — не успевал Ма’Ай озвучить свой вопрос, как его рот запечатывался заклинанием тишины, и его прожигал возмущенный взгляд умного мужа.
— Румпель, ты слишком строг к нему. Порой, мне думается, никто не знает в мире столько, сколько не знает он, — приходилось вмешиваться Ашран. Легким прикосновением к его губам она снимала заклинание, позволяя задать вопрос.
— Почему три? Их же две.
— Когда произошло столкновение миров, некоторые из них имели луны. Доподлинно известно о белой луне в твоем королевстве и красной эльфийской луне. Каждую ночь на небо выплывает еще одна, черная, как сама ночь, и видимая лишь эльвирам. К тому же Айел считается миром погибших богов, — пояснила Ашран и замерла, задумчиво потирая подбородок пристально глядя на Ма’Айя. — В этом мире ничто не может исчезнуть бесследно, мир до сих пор сотрясается. И сила богов тоже должна остаться…
Она прервала свою речь, будто вспомнив о чем-то важном, и убежала в кабинет. После этого к его занятиям добавились вылазки в горы, окружавшие Верлиоку. Там ему было велено медитировать, то есть учиться концентрировать размышления, погрузившись в свои внутренние ощущения. Ма’Ай искренне старался быть прилежным учеником, но его мысли против воли возвращались к Ашран. Тогда он наблюдал за ней из полуприкрытых ресниц. Она ожидала его, сидя в повозке в любимой позе — поджимая под себя ноги. Ашран предпочитала простые платья с длинными рукавами теплых цветов, сейчас это был оттенок светло-горчичного цвета. Длинные волосы, по обыкновению собранные в хвост, трепал легкий ветер. Руки сложены на коленях, глаза прикрыты. Ма’Ай лишь гадал, о чем она могла думать с таким умиротворенным выражением лица. Солнечные лучи отражались от её светлой кожи, придавая золотистое сияние. Он любовался ей не из плохих побуждений, а по типу того, как когда-то в детстве любовался статуей богини Анкалиме.
«Анкалиме — белая богиня, а Ашран — золотая богиня» — заключил Ма’Ай.
Незаметно для него прошло почти два месяца. Ма’Ай оставил работу в охране города и стал учеником Ашран. Они довольно ладно общались. Ма’Ай беспрекословно слушался эльфийку, выполняя все её поручения. Она в свою очередь заботилась о нём, как о ребенке, чем иногда невольно смущала. Если он задерживался в лаборатории допоздна, Ашран разрешала оставаться на ночь на длинном и широком диване в ее кабинете. Как оказалось, на втором уровне находились её покои. Помимо обучения, они могли вести беседы о чём угодно, иногда под столь полюбившееся ему эльфийское вино.
Всё чаще днём они обедали в «Сказках русалках», где к ним присоединялись Холгун и Румпель. Румпель чаще выглядел задумчивым и, несмотря на строгость в обучении, к Ма’Айю относился довольно тепло. Даже всегда чем-то сердитый Холгун почти не сердился на Ма’Айя, лишь изредка вздыхал, замечая, что простота хуже воровства.
В один из дней, когда они обедали, к их столику подбежал мальчишка. Он был одет в домотканые брюки и рубашку, в накинутом сером плаще с гербом одной из приютских школ. Ма’Ай видел таких. Их было довольно много на улицах города. Приютские школы зарабатывали на доставке писем и посылок по городу. С лёгким поклоном он вручил Холгуну записку и, получив монетку за работу, удалился.
— Что там? — поинтересовалась Ашран. Холгун развернул записку, и быстро пробежав глазами по тексту, озвучил:
— В семье Лутаро утром произошла кража. Обещают любые деньги и просят о встрече, — и кинул записку на тарелку, где она вспыхнула под его взглядом, превращаясь в пепел.
— Ма’Ай, что скажешь, хочешь заработать? — с улыбкой поинтересовалась Ашран глядя на него. — Познакомишься с работой службы решения дел.
Конечно, он был не против, но чем он мог помочь не предполагал, отчего просто кивнул соглашаясь.
— Украли что-то особо ценное, раз это является бесценным для семьи. К тому же обратились на прямую к главе службы решения дел.
Глава четвертая. Дела открывая
«ᴇᴄᴧи у ʙᴀᴄ ᴇᴄᴛь ᴛᴀйнᴀ нᴇ ᴄ᧐᧐бщᴀйᴛᴇ ᧐ нᴇй ниᴋ᧐ʍу, ᴋ᧐ᴦдᴀ ᴇᴦ᧐ знᴀюᴛ дʙ᧐ᴇ ϶ᴛ᧐ ужᴇ ᴄᴇᴋᴩᴇᴛ ʙ ᴩуᴋᴀх ᴋᴀᴋ ʍиниʍуʍ дʙух» из днᴇʙниᴋ᧐ʙ б᧐ᴄ᧐н᧐ᴦ᧐ᴦ᧐ ʍᴀᴦᴀ.
Сразу после обеда они выдвинулись в ткацкий район на окраине города, где жили довольно состоятельные люди. На своих землях за горами они выращивали овец. Центром ткацкого района были производства по обработке шерсти, изготовлению тканей, красок и прочего. Следующим полукругом располагались дома рабочих — каменные строения в три, а то и в четыре этажа, где могло проживать до десяти семейств. И уже ближе к городу располагались дома хозяев.