— А ты совсем не изменилась, — заметила Ашран.
— Я же маг. Внешность всего лишь обман. Так ты говорила, как мне помниться, объясняя свою вечную молодость, — усмехнулась Элоиза.
— Зачем тебе это? — нахмурилась Ашран.
— Почему ты так поступила?! — воскликнул Румпель, сделав несколько шагов вперед. — Я бессмысленно страдал, лишившись матери и не понимая, почему она покончила с собой. У нас была прекрасная семья, отец любил тебя! Почему ты бросила меня? Я твой сын!
Женщина рассмеялась неприятным злым смехом.
— Сын? Любил? А я нет! — крикнула она самые жестокие слова, что можно услышать от матери. — Что вы вообще знаете обо мне? Я жила с вами потому, что так мне велел он. А ребёнок получился по моей глупости и неопытности.
Никто её не прерывал и она продолжала:
— Разве кого-нибудь интересовало, что происходит в поселении Хоку до тех пор, пока его всё не вырезали? Нет, конечно! Ты же была тут, Ашран, неужели не заметила никаких странностей? Хоку всегда было пристанищем поклонников некромантов. Каждая семья в этом проклятом поселении исповедовали тёмный путь. Успехов у них было немного, все как один — бездарности! Сейчас, обдумывая, я понимаю, что это больше походило на культ, — она прервалась и обратилась к Румпелю: — Сын, хочешь знать извращённость моего происхождения? Рассказать? Я даже удивлена, что это не проявилось в твоей крови. Эти бездари поселения Хоку нашли где-то старый обряд для призыва голоса тьмы и всем поселениям окунулись в его исполнение. Я родилась от связи моего деда с моей матерью, его собственной дочери. А так названый отец любил меня каждой воскресенье на алтаре при всех жителях.
Она указала кивком, имея в виду дом за спиной. Тот самый, с несколькими башенками на крыше.
— Вот в этом доме, тогда называемым храмом. Я была не одна. Эти люди использовали детей, как подопытных кроликов. Матери не жалели своих детей, да ещё и смели изображать видимость семьи и заботы. Вам будет интересно узнать, что у них получилось. Тьма пришла. И тогда на голос тьмы пришёл Он.
Последнее слово она сказала с благоговением и восхищением, влюблённой женщины.
«Кто этот он о котором, она говорит?» — подумал Ма’Ай и заметил какое-то движение за спиной Элоизы.
Ма’Ай с удивлением понял, что это Холгун. Он перевёл взгляд на второго Холгуна, что стоял рядом с ним. А гроза в это время набирала обороты. Молнии сверкали то тут, то там.
— Я, как и другие обречённые дети…
— Ты хочешь сказать, поселение Хоку уничтожили дети? — прервала её повествование Ашран.
Она рассмеялась:
— Ты не представляешь, какую силу дарит тьма, если её принять. Боль обжигает, последней попыткой освободиться надеюсь, но тщетно, и умолкаю, сраженная пыткой, и затихаю желаньем заветным, — на распев произнесла Элоиза с безумной улыбкой.
Холгун, что был за спиной Элоизы, сделав быстрый рывок, произвел захват за шею и приставил нож к горлу:
— Не рекомендую делать резких движений, — сказал Холгун. — Этот нож тоже квебритовый. Опусти арбалет.
— Доппельгангер, — заметила Элоиза с усмешкой, но сделала, как он сказал.
Она опустила руки. Развернув свободную от арбалета руку, она прикоснулась ладонью к ноге Холгуна за спиной. По его телу пробежал сноп иск, похожих на мелкие молнии. Холгун выронил нож, корчась от боли, а потом его откинуло назад от неё. Кулон на шее Ма’Айя засветился.
— Бегите! — крикнула Ашран.
— Пусть бегут, а ты стой! — приказала Элоиза, поднимая арбалет.
Ма’Ай помог скрыться Румпелю за колодцем. Холгун возле них, пропал, после того, как она ударила молнией второго Холгуна рядом с ней. Видимо, первый и был доппельгангером, как назвала Элоиза.
— Думаю, прострелю тебе ноги, чтобы ты не сбежала, — заявила Элоиза, поднимая арбалет.
«Почему? Почему Ашран стоит и не двигается?» — с замирающим сердцем думал Ма’Ай.
— Но для начала покажу настоящую тьму, — заявила Элоиза и топнула ногой по земле.
Вокруг неё образовался светящийся красным круг с собирающимися в нём знаками.
— Эфраит! — воскликнула Ашран.
— Ты же не думала, что это сработает, правда же? — заметила противница.
Круг сжался и побежал по земле, расширяясь. Ма’Ай едва не подпрыгнул, когда он пронесся под ним.
«Не переживай, Ма’Ай, сегодня тебя ждёт чудесный денек» — сказал голос.
Ма’Ай открыл глаза и с удивлением обнаружил себя на кровати в их доме-кузне. На нём были его любимые красные праздничные шаровары и белая рубаха. Не совсем понимая, как здесь оказался, Ма’Ай выглянул в окно на улицу. Море на горизонте было спокойным, небо ясным, а солнце щедро одаривало своим теплом город, обещая прекрасный день.