- А кому тогда верить, если даже руководителю Федеральной Экспертной Службы верить нельзя?
- Ей, – наставительно заметил Тихонов, выхватывая из онемевших с холода пальцев ключи, – верить нельзя в первую очередь.
На автобусной остановке кучковались люди – и это вселяло надежду.
Четверть часа назад, чтобы запереть дверь, им пришлось расшатать, а потом сбить топором железную пластину замка; теперь щеколда входила в голое деревянное гнездо косяка. Вряд ли это было так уж надёжно, но они и не знали, что на самом деле хранится в этом доме, что там творится, кто бывает и как с этим связана Галина Николаевна. Но после гробового снежного молчания, бесконечно длинного, холодного, проведённого в одиночестве дня, пустоты на километры вокруг, – люди на автобусной остановке казались надеждой.
Время от времени Ивану казалось: мир уходит. Всё уходит и уплывает, и только они с Оксаной застряли в безвременье и бездорожье заброшенного посёлка, в пыльных промозглых сумерках старого дома.
И только мысль, что Галина Николаевна всё же бывает здесь, – может быть, даже ночует, – что дом хранит следы её присутствия, – поддерживала его и грела в долгие морозные часы.
Людей становилось всё больше; ни Иван, ни Оксана не знали точного расписания автобусов. Совсем отчаявшись, глядя на заиндевелые Оксанкины ресницы, Тихонов вышел на дорогу и начал голосовать. Бесполезно. Бесполезно…
Он свернулся в комочек в углу скамейки и упал в полусознательную дрёму своих мыслей. Почувствовал себя в лете, том самом влажном вечернем лете, пропахшем травами и близкой осенью, грибами, блинчиками с мясом, которые тогда привезла с собой Рогозина…
Иван беззвучно рассмеялся. Галина Николаевна… Я вернусь к вам? Или мы навсегда вмёрзнем в ледяной наст тут, в безвременье и беспутье?..
Кто-то дёрнул его за плечо.
- А?
- Вань, пошли, – белая Амелина кивнула на дорогу.
- Что? – в первую секунду ему показалось, что она предлагает ему пойти пешком.
- Пойдём! – крикнула она и побежала к синей ниве, в ту самую секунду притормозившей у обочины.
Оксанка села впереди, а его сжало между весёлой краснощёкой женщиной и мужчиной в валенках. Им предложили чаю из термоса, шаль и добросить до города по цене маршрутки. Иван только кивал, сгибая и разгибая внутри обледенелых перчаток пальцы. Амелина вяло благодарила.
Водитель включил печку, и по ногам потекло живительное блаженное тепло. Иван задрёмывал. Последнее, что он увидел, – снежные вихри в лобовое стекло. Последнее, о чём подумал, – Оксана ведь разбудит его, когда придёт пора выбираться в мороз. Оксана ведь куда ответственней него. Оксана ведь разбу…
Лоб уткнулся в колени. Он уснул.
Его разбудило что-то холодное и… опасное. Годы работы в ФЭС отточили интуицию до самого тонкого, голого от предрассудков острия.
В висок ткнулось дуло пистолета.
- В чём дело? – прохрипел он, инстинктивно поднимая руки. Где-то рядом выдохнула Оксана.
Перед глазами ослепительно вспыхнуло; ослепший, он отчаянно моргал, пытаясь нащупать руку Амелиной. С места не сдвинуться – так затекло тело. Когда зрение начало возвращаться, он наконец нашёл её ладонь, сжал до боли, до хруста, до её сдавленного всхлипа.
- Оксан… Что происходит? Где мы?
И тут обоих накрыли чьи-то знакомые твёрдые руки.
- Не трогайте их. Не смейте!
Кто это? Тяжёлые мысли едва ворочались в отупевшем от холода, сна и страха мозгу. Кто это? Слишком знакомый голос, слишком знакомые интонации, слишком густо в воздухе пахнет опасностью…
- Галина Николаевна!!
Острый, как щелчок хлыста, звук, порвавший расстояние, и полковник вдруг падает вперёд, прямо на Оксану, а та, тихо взвизгнув, теряет сознание. Тихонов снова чувствует острое ледяное прикосновение к виску. И вдруг страшно хочется жить, пусть даже в мире, где уже нет Рогозиной.
- Аааааа!
- Вань! Бегом!
- Аааааааа!
- Чего ты орёшь, придурок! Пошли быстрее, уедет!
- Кто?
Тихонов трясёт головой; тьма рассеялась, остался только холод и то самое, морозящее, у виска, на лбу, по щекам… Ледяные ладони били его по лицу.
- Ванька! Ты что?!
Он на мгновение разучился дышать и не вдохнул, пока не понял: они на остановке. Он задремал на краю скамейки. Нет никакого пистолета, а только притормозившая у обочины синяя нива и Амелина, тянущая его к машине…
- Нет! Мы на ней не поедем! – крикнул Иван, вскочив на ноги и сграбастав Оксану в охапку. – Нет! Мы пойдём пешком, я на руках тебя понесу, но в эту машину мы не сядем!!!
- Ты чего, Тихонов?..
- Нет!
- Как хочешь. Я околела стоять на этой обочине. Оставайся тут. Жди автобуса, – убийственным тоном произнесла Оксана и направилась к ниве.
Иван вскочил на ноги так быстро, словно ко-то вздёрнул его за шиворот.
- Стой! Стой!!
Он уволок её обратно чуть ли не силой; люди (уже целая толпа) пялились на них, притопывая на снегу, постукивая ногой об ногу. Нива, фыркнув, двинулась в сторону городе. Казалось, вокруг стало ещё холодней и прозрачней.
- Ну когда-нибудь же придёт этот дурацкий автобус,- примирительно прошептал Иван. Ответная колкость ещё не сорвалась с языка Оксаны, как нива, не доехав до поворота, вспыхнула и сгорела прямо на ходу.
- Ваше имя. Фамилия. Звание.
- Уверена, этот разговор можно вести в моём кабинете.
- Фамилия. Имя. Звание.
- Я не буду беседовать с вами в допросной.
- Ваше право.
Ей пододвинули лист бумаги, ручку.
- Подписывайте.
- Отказ сотрудничать со следствием?
- Именно.
- Нет.
- Ваше имя. Фамилия. Звание.
- Рогозина Галина Николаевна, полковник полиции.
- Итак, Галина Николаевна. Расскажите, что вы знаете о загородном доме на окраине подмосковного посёлка Безвил.
- Сядьте! – властным и сдержанным тоном приказала Рогозина. – За домом следят. Никто не вскакивает и никуда не бежит. Сядьте!
Иван рухнул в кресло, невидяще уставясь в смартфон. Оксана, поджав под себя ноги, устроилась с краю старой кожаной софы.
Рогозина, слегка сгорбившись, сидела за столом, перебирая листы и брошюры на пёстрой клеёнке.
Что-то резко и громко хрустнуло за окном. Иван дёрнулся, но быстрее, чем он оказался у подоконника, Рогозина нависла над ним и со всей силы надавила на плечи.
- Что ты делаешь? – яростным шёпотом выдохнула она. – Они того и ждут!
- Надо закрыть шторы, – ошарашенная такой реакцией, попросила Оксана.
- Надо, – согласилась Галина Николаевна. – Но поздно. Я же велела: никто никуда не вскакивает и не бежит! Иван, Оксана, ну что вы как дети… – полковник устало, почти апатично провела рукой по лбу. – Почему в ФЭС стоит только сказать – и все делают всё сами, чётко и верно. А стоит выйти за пределы Службы – и ох, ах, Галина Николаевна, что происходит! – передразнила она. – Да что тут происходит – всё как обычно! Первый раз, что ли?
Амелина пристыженно уткнулась взглядом в колени. Иван потирал плечи. Полковник вернулась за стол и притянула к себе какую-то книгу.
- «…и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности».
Она начала читать вслух, не торопясь, размеренно и негромко. И в её голосе они черпали силы неподвижно, тихо, безмятежно ждать дальше.