Выбрать главу

Поужинали спокойно. Да и ночь прошла благополучно. А поутру реальность ехидно подтвердила: навязались на шею и не отцепятся, хоть режь их. Нахальное семейство топало за новыми товарищами в полной уверенности, что оказало им милость. Скорость продвижения резко снизилась — даже Дубль-Гет с мандаринами упрямо подстраивались под малыша. Тот очень старался, но всех тормозил. Будь это просто прогулка, никто бы не возражал. Но планета уже натравила на новичков погонщиков. Папа медведь, его старший сынок и Дубль-Гет охраняли тыл с флангами, поскольку впереди по курсу было относительное затишье. А с теми непослушными детишками планеты, что выскакивали наперерез, разбирались шагающие в авангарде мандарины. Мама с малышом и диверсанты топали в середине колонны, и дама вполне благосклонно принимала попытки людей приласкать её сыночка.

Наконец, на очередном привале Гет объявил, что опасность попасть под раздачу их обгоняет. Уязвимость медвежьих семей была в том, что перетаскивать малышей на горбу совершенно невозможно. Там и человеку с его цепкими обезьяньими конечностями не просто усидеть, а детёныши подобным образом и вовсе нетранспортабельны. Гет хмурился и пытался придумать выход. Ни один берр ни за что не оставит медвежонка в опасности, сколько бы взрослых при нём не паслось. Тем более в такой ситуации: семья попала в эпицентр природной катастрофы, устроенной в честь людей. Шанс выбраться в более спокойное место есть, но его даже не рассматривали.

— Нужно его нести, — помогла Гету Шатхия.

— Что придумала? — моментально оживился он.

— Так, — пожала она плечами. — Надо попробовать. Может, получится.

— С Шах точно не выйдет, — мгновенно догадалась Наруга. — А вот с Наром можно попытаться. Мужик всё-таки. И вожак. Умеет принимать нестандартные решения, когда припечёт.

Дубль-Нар, привычно сидевший на брюхе в окружении коленок, встрепенулся. Он почуял, что пилот что-то хочет от него, но без сращения дело не выгорит. Наруга прыгнула в кабину, настроилась на лирический лад и пошла-пошла подлизываться, готовя почву для удара по башке. Терпимость вожака к медведям вовсе не гарантировала его мимикрии под них. У них образовалось нечто вроде многослойной стаи, где был общий вожак и два вожака каждого отдельного подразделения. Мандаринки охотно подчинялись общему вожаку, если собственный где-то пропадал. Но при нём все команды шли только через своего — это Наруга давно распознала. Заставить Нара переступить через свою природу могла только опасность для жизни. Вот ею-то она и принялась манипулировать, когда довела мужика своими мульками почти до экстаза.

Всё воображение пустила в дело, расписывая ту опасность, что гнала их к котловине. Живописала, раздувая её до неприличных кондиций. Давила на психику картинами гибели Шах, себя любимой, а потом и прочих по списку. Вожак начисто охренел от мрачных перспектив — благо, хоть человеческую ложь не распознавал. А то выплюнул бы сейчас пилота ко всем чертям. Ещё и наподдал бы — ему страшно понравился футбол, которому научили мандаринов в Таноле. Наруга почувствовала себя взопревшей и потратившей на упрямца весь словарный запас. Он долго упирался, сдаваясь в час по чайной ложке. Наконец, вожак смирился с участью тягловой скотины и дал добро.

Неизвестно, что и как втолковывал мамаше Дубль-Гет, но на эксперимент она согласилась быстро. Недоумевающий сынок застрял, было, перед сидящим мандарином — она подтолкнула его мордой. Медвежонок с опаской заполз на оранжевый блин и распластался на пузике, жалобно вякая. Наруга аккуратно подняла раздувшуюся машину, и Нар поплыл, зафиксировав голову — мандарины были природными носильщиками собственного потомства. Оттого и с людьми они столковались быстро, получая отменную еду и безопасность сосуществования. В ногах у него шагали диверсанты, а медведи стянулись плотней, защищая носильщика. Ему пришлось переборщить с комфортными размерами, ставя себя под удар в лесу. Зато скорость отряда резко возросла, несмотря на то, что диверсантам пришлось попотеть.

На следующей стоянке Нар уже вполне спокойно принял на макушку малыша. А тот весьма бодренько залез на дядю мандарина, радостно вякая, когда его вознести под небеса. До просеки, что вела к котловине, оставался один переход. На памятный девицам холм взобрались уже по потёмкам. Гет наотрез отказался идти к котловине ночью. Всем нужен был полноценный отдых — неизвестно, какая драка их ожидала на подходе к цели. Костёр развели только один: холм лысый, а снизу дров не натаскаешься. Медведи с дублями облепили его почти непроходимым валом. Брюхо набили на ходу, напились из реки, что омывала холм, и теперь дремали, набираясь сил.

Люди и берры молча ели, думая каждый о своём. Наруга ощущала, как планета треплет нервы у кандидатов в покойники. По сути, они ей никто, и звать их «не ждали». Но общие испытания, как известно, рождают всякие там зацепки… и вообще…

Она первой нарушила тяжёлое молчание:

— Ребята, ещё не поздно передумать. Гет, мы сможем пробиться к Танолю?

Тот бросил взгляд на темнеющий внизу лес, набитый резкими звуками до отказа. С сомнением покачал головой.

— Поздно, — почти равнодушно бросила Шатхия. — Сама знаешь.

— Тогда мы были людьми, — возразила Наруга. — И совершенно одни.

— Дублей положим, — сухо напророчил Гет. — И семью. Мужиков однозначно. Сами, может, и выберемся, если грамотно поскачем по головам. Но рискованно. При такой концентрации зверья каждую минуту могут порвать. Даже если успеешь выскочить, не факт, что на чистую землю. Скорей всего, к очередной пасти.

Он мог и не распинаться. Первая же фраза поставила её на место: Наром она никогда не рискнёт ради чужих. Тут ради своих-то людей не знаешь, на что решишься, а с этими…

— Бросьте, — бесстрастно предложил Стив. — Шанс повернуть мы не использовали. Это наша проблема.

— Жутковато, — повёл плечами Николас. — Ладно бы просто умереть. Но так.

— Это не больно, — напомнила Шатхия. — Просто страшно. Но можно не смотреть. Знала бы тогда, не стала бы смотреть в глаза этой смерти.

— А семью там не порвут? — нахмурился Ханс. — Им-то зачем? Может, уведём их куда-нибудь в безопасное место?

— Сейчас безопасней котловины для них места нет, — успокоил его Гет, одобрительно качнув головой. — Как только с вами будет покончено, зверьё оттуда пулей вылетит. Они туда и лезут-то лишь для этого, — усмехнулся он. — Семью никто не тронет.

— А вы не хотите передать что-то родным? — проснулась в Наруге забота о ближнем, пусть и постороннем. — У меня есть блокнот, — кивнула она на рюкзак, что вечно таскал Дубль-Гет. — И обычная ручка. Если напишете письма, мы обязательно передадим торговцам. Они люди надёжные, не забудут доставить.

Стив лишь отрицательно мотнул головой. Никаких эмоций предложение не вызвало — видать, не с кем ему прощаться.

— Давай, — улыбнулся Николас.

И Гет полез в рюкзак.

— Некому, — подтвердил догадку Наруги Ханс. — Сирота. Рос в приюте.

— А девушки? — подначила она.

— Всем писать, недели не хватит, — чуть самодовольно ответил бравый разведчик. — А вашим торговцам жизни не хватит всё развести по адресам.

— Бабник, — вздохнула Наруга.

— Ещё какой, — подмигнул ей Ханс. — У вас, говорят, свой бордель имеется.

— Есть такой, — хмыкнул Гет.

— Девочки стоящие? — воодушевился датчанин с видом человека, собирающегося гульнуть в ближайшие часы.

— Разные. Но есть и шикарные экземпляры, — многообещающе осклабился оборотень.

— Гет, тебе рано умирать, — промелькнул бесёнок в чёрных глазах Шатхии.

— О чём она? — озабоченно уточнил Ханс.

— О жене, — деланно съязвила Наруга. — Ноги вырву. Сначала экземплярам, а потом поклоннику шикарного.

Мужики заржали — даже Николас оторвался от блокнота, где что-то царапал непривычной к письму рукой.

Их гогот полетел вниз с холма. Его подхватила река и потащила дальше. Этот паразит — безответственный супруг — выудил из рюкзака приличную флягу водки. Десант поздравил себя с такой удачной компанией. Немедля затеялся разговор о бабах, кабаках и прочих радостях жизни, что предоставляли военным космопорты всех планет. Поскольку бывший курсант не вкусил этих прелестей, разом перемахнув в оборотни, его взялись просвещать на будущее. Люди, которые могут умереть через несколько часов, инструктировали берра, который никогда не увидит разрекламированных злачных мест. Наруга поддержала мужское веселье — лишь бы видеть их кислых рож. Шатхия легла подремать — она девушка дикая, но приличная.