Шум поднял на ноги медвежонка. Он, было, сунулся докучать дремлющей матери, но та грамотно пнула его к виновникам торжества. Малыша приняли в компанию. Изрядно окосевшие дуболомы взялись объяснять ребёнку, что такое бабы, и как обходить их острые углы. Короче, до утра никто из них так и не заснул. Предсмертная попойка удалась на славу.
Глава 9
Глава 9
На посадочную площадку вырулили к вечеру третьего дня. Их ожидали три челнока: крупнотоннажник выгружал скотину, рядом со среднетоннажником лежала аккуратная груда мешков с зерном, вокруг мелкотоннажника было пусто. Гаффар, покинув караван, бросился к нему. Завидя его, в челноке распахнули люк, из которого выпрыгнул молодой встревоженный салих. Гранка не стала любоваться, как эта парочка машет руками и распинается друг перед другом. Граша устала после долгого дневного перехода и мелких стычек дублей со своим обедом — она протелепалась за медведями к скале и уселась отдыхать. Без привычной родной семейной клумбы ей было не по себе. Но верная подруга Машка плюхнулась рядом и позволила мандаринке прижаться к себе краем блина. Гранка с завистью полюбовалась на эту парочку, размышляя: а не забраться ли между ними? Спрятаться и чуток отдохнуть — куда торопиться? Обратно только утром — всем нужен отдых — тогда и с Гаффаром разберёмся.
Но старик — верный себе в недоверии к легкомысленным бабским мозгам — прискакал за ними с Юлькой. Ничуть не заботясь о настроении дублей, нахально пролез между медвежьими тушами и набросился на непутёвых девок:
— Чего вы тут застряли?! Пошли скорей! — вопил он, вцепившись в Юльку и пытаясь уволочь её силой.
Машка проигнорировала факт насилия на её пилотом — лишь гулко зевнула на прощание с нескрываемой издёвкой. Взрослые дубли также наплевали на прискорбный факт. Один Дубль-Уль встрепенулся и оскалился, пригрозив шумному старику, что сейчас как встанет, как намнёт ему холку, чтоб не безобразничал. Но лениво приподнявшийся хвост Дубль-Нута щёлкнул мальчишку по заднице, и тот угомонился.
— Ты с нами?! — уже на ходу окликнула Гранка майора.
Берры торчали неподалёку, важно беседуя с двумя торговцами с планеты Азимара. Нутбер посмотрел на подругу и небрежно мотнул башкой, дескать, сама затеяла, сама и расхлёбывай. Хотела она дотянуться до его печёнки, дабы кое-что прояснить, но Гаффар не дремал. Дал ей тычка в спину и пригрозил:
— Не пойдёшь, зарежусь!
— Ты как скажешь, — растерянно пробормотала шагающая рядом Юлька, поверив его проникновенному шантажу. — Мы же идём, чего ты?
— Не пугай ребёнка, — хмыкнула Гранка, цепляя вредоносного старикана под локоть. — Не гневи Аллаха.
Встопорщенный, нездорово суетящийся Гаффар был весь, как на иголках: и смех, и грех. Просунутую ему под локоть руку так прижал к себе, будто зловредная девица вот-вот удерёт, позабыв про обещанья.
— Кончал бы ты психовать, — посоветовала Гранка, чуть притормаживая рвущегося вперёд торопыгу. — Твои вон и без того смертельно напуганы. А ты что, решил их допечь своим неадекватом? Давай, поддай им жару, а то, гляжу, им слишком весело живётся.
О мужчине с женщиной, что замерли рядом с малотоннажником, можно было судить всяко-разно. Но обладателей покоя и счастья в них не заподозрил бы самый отъявленный фантазёр в самых розовых очках. Молодые — не старше Наруги — симпатичные, однозначно вымотанные своей бедой, понурые и явно напуганные. Внешность типично арабская: большие чёрные глаза, тёмные волосы. На лицах отпечатки хорошего воспитания да изрядного образования — особенно у неё. Гаффар — сколько бы ни вопил о бездарности и вольнодумстве баб — не считал полезным оставлять дочерей необразованными. Не скупился на обучение. Не препятствовал одной из старшеньких, когда та подалась в науку — теперь Гаффаровна, кажется, целый профессор. Словом, его детки лично Гранке понравились: и дочь, и зять.
Дотопав до челнока, приткнувшегося у самого края площадки, чтоб не мешать разгрузке, она приветливо улыбнулась и поприветствовала гостей:
— Привет. Я Гранка. А это Юлия, — ткнула она пальцем в любопытно пялившуюся на них девчонку.
— Привет-привет! — зачирикала Рыжая, беспардонно оглядев приличных людей с ног до головы.
— Не пугайтесь, она у нас уличная, — усмехнулась Гранка, протянув мужчине руку.
— Зияд, — представился тот, осторожно пожав руку женщины, переросшей его на целую голову. — А это моя жена Азиль.
Гаффаровна склонила голову, не прекращая метать испуганный взгляд то на оборотней, то на отца.
— Она что, нас боится? — полезла Юлька к Гаффару выяснять отношения. — Здорово живём! И чего вы с Имраном про нас наплели?
У Гранки зачесалась рука — влепить засранке оплеуху, чтобы вспомнила о манерах. Она, было, собралась повиниться перед старым человеком за свою подопечную, но тот лишь досадливо отмахнулся:
— Сама же сказала: уличная — храни Аллах. Не цепляйся к пустякам. Давай о деле!
— Это ты давай, уважаемый, — подняла брови Гранка. — Мы здесь, ты здесь, а где причина нашей встречи?
Азиль тут же скользнула к люку челнока и юркнула внутрь.
— Сейчас принесёт, — с бесчеловечно деланным хладнокровием объявил Зияд и пояснил: — Ханан совсем ослабла. Мы лишний раз её не тревожим. От лекарств она постоянно дремлет. Но сейчас бодрствует.
— Давно вы перестали давать ей лекарства? — догадалась Гранка о причине столь подходящего для знакомства состояния ребёнка.
— Уже три дня, — продолжал спасаться бесстрастностью Зияд, а то бы, наверно, заревел в три ручья. — Она должна всё сознавать. Я не хочу расстаться с дочерью, не попрощавшись. Не хочу, чтобы её угнетала мысль, что её бросили у чужих людей.
Тут ему показалось, что он мог обидеть нежных барышень столь грубой формулировкой. «Нежная барышня» Юлия — бывшая мошенница и по совместительству оборотень — весело ощерилась и брякнула:
— Не переживай, у нас ей будет хорошо. Если, конечно, выживет.
Трах! Заслуженная оплеуха всё-таки нашла свою героиню. Юлька, было, окрысилась на подругу, что её вот так принародно, но Гаффар положил ей руку на плечо и попросил:
— Не нужно, Гранка. Мой сын смелый человек. Он должен знать правду.
— Должен, — подтвердил Зияд.
Внешне он не изменился — держал фасон — лишь губы побелели.
— Я не хочу верить, что Ханан выживет. Я просто надеюсь. Но если ничего не получится, отец, дай знать. Мы прилетим за тобой.
— Ну, раз уж пошла такая пьянка, так уж до смерти, — не понять отчего, рассердилась Гранка. — Вы, Зияд, в любом случае не прилетите за отцом. Планета его не выпустит живым. Разве ты об этом не знаешь?
— Знаю. И не хочу, чтобы он оставался. Я просил его вернуться с нами. Ханан не единственная его внучка. Он нужен всем своим внукам. И детям, — зыркнул он на Гаффара весьма непочтительно. — Отец, я прошу тебя: подумай ещё раз. Подумай о нас.
— Не будет он думать, — отрезала Гранка. — Не о чем.
— Замолчи! — прошипел Гаффар, рванув её за руку.
— И не подумаю, — спокойно возразила Гранка, ловя его трясущиеся ладони. — Какого хрена ты обнадёживаешь ребят? Это нормально: давать им пустые надежды? Побойся Бога, Гаффар!
— Что происходит? — напружинился Зияд, сверля деда уже откровенно злым взглядом.
Гранка предоставила тому шанс сделать чистосердечное признание и не рассориться с детьми — как бы далеко те не находились. Гаффар очень старался, надуваясь и сопя, как медведь. Потом сдулся и махнул рукой:
— Не могу. Сама скажи.
— Твой отец, Зияд, уже остался здесь навсегда. Он остался, когда потащился к нам в Таноль. Не пожелал ждать нас тут. Он никогда не покинет эту планету, как бы там не обернулось с Ханан.