События закрутило, когда преодолели около трети пути. Впереди по курсу из леса на просеку вырулили сразу пять сороконожек. Гребёнки конечностей торчали из жирных колец, составляющих тулово. На башке здоровенный выпуклый щит, прикрывающий её широким непробиваемым зонтом. Под щитом полный набор лесопильных инструментов, благо, не ядовитых — всё меньше мороки. Словом, гадина не из последних, но и не первых. Медвежья семейка дружно рванула вперёд, огибая замерших мандаринов. А вырвавшись вперёд, слаженно пошла в рост.
В переднюю сороконожку, без всяких ментальных экивоков, папа врезался грудью и своротил её на бок. Не останавливаясь, ринулся на следующую, а подоспевший сынок поднялся на задние лапы, обрушив передние на кольца тулова почти у самой башки. И тут же пустил в дело клыки громадной головы. Снова приподнялся и снова даванул изо всех сил. Разбить сороконожке голову сложно, а вот три сердца в том самом месте, что раздавил и порвал юноша, вполне доступная цель. Он бы ещё долго кромсал тушу врага, гудя реактивным соплом, но мама рыкнула, и мальчишка бросил валять дурака.
Сама почтенная мать семейства грудь берегла. Выйдя со своим врагом один на один, могучая дама припечатала его ментальным ударом. Край щита на контуженной башке ткнулся в землю, ноги вразнобой задрожали, но не подломились. Маму это ничуть не смутило. Она приняла ещё более пышные формы. Быстро и аккуратно добралась до сердец, вырывала их, довольно крякнула и поплыла дальше. На всё про всё у дружной семейки ушло несколько минут. Медвежонок с макушки Дубль-Нара поддерживал родичей залихватским хрюканьем, крутя хвостами, как пропеллерами. Мандарин недовольно заквакал — Наруга уговаривала его потерпеть. Главное, что малыш продолжает лежать смирно, чтобы не навернуться.
Не успели разобраться с этим досадным недоразумением, как с правого фланга попытались прорваться рогачи. Мужики наверняка продумали всё заранее — уж больно чётко разыграли свою комбинацию: Дубль-Гет гадов глушил, а диверсанты разносили им головы из пулемётов. Даже помогать не пришлось. Так чуть-чуть, когда мама ловко подцепила Ханса хвостом и выдернула из-под носа рогача, который преуспел больше всех. Ей же принадлежала инициатива по наведению порядка в колонне: она подсадила Ханса к себе на спину. Тут же её старший отпрыск попытался поймать Николаса — тот увернулся, но, сообразив, чего от него хотят, добровольно сдался хвосту. Папа взгромоздил на себя Стива, и колонна резко прибавила ходу.
Где-то на середине пути сделали привал. В лесу справа и слева выражали негодование такой проволочкой, давя на психику децибелами. Берры повыскакивали из кабин, десантники плюхнулись на землю, свято чтя традицию: если можно отдохнуть, значит, нужно отдохнуть. Скачка на медведях ничуть не легче бега в полном снаряжении. Мандарины сдулись, присели, и медвежонок с Галей слезли размять ноги. Гаффар упрямо торчал на макушке Граши, почитая любую предосторожность не лишней.
— Мандаринке нужно отдохнуть. Слезай, — велела ему Наруга.
— Таскать нас, не велик труд, — упёрся старик. — Она могла с десяток таких, как я…
— Ты мне ещё поторгуйся! — возмутилась Гранка, заползая на край блина. — Бедняжка и так бегает, будто сосну проглотила. Думаешь, легко ей держать равновесие, чтобы вы не сверзились? Дай сюда! — протянула она руки подхватить Ханан.
Аккуратно сползла обратно и поднялась, крепко прижимая девочку.
— Тётя Гранка, а может, нас на медведей посадить? — пролопотала умница. — Пусть Граша отдохнёт.
— С медведя вы свалитесь. Мало того, что горбаты, грузы таскать совершенно не умеют. Да и хвосты очень опасны, когда нужно драться. Твоему деду не увернуться с тобой на руках.
— Мне и без неё не увернуться, — ворчал тот, слезая с блина. — Я вам что, циркач? Я старый человек — вразуми Аллах этих бесстыдниц!
— Выпить хочешь, морализатор? — хмыкнула Наруга, поддерживая его под локоть.
Ноги у терпеливого старика затекли страшно — разогнулись с хрустом.
— А есть? — встрепенулся он.
— Есть! — крикнул Риг, потрясая флягой. — Давай к нам, почтенный!
— Грешен, прости Аллах, — бормотал Гаффар, еле волоча ноги к мужской компании.
Эти уже расслаблялись: и люди, которым реально надо, и берры, которым оно надо, как мандарину ботфорты. Всё равно не берёт: чуть стукнет в голову, как планета моментально вычистит гадость, попавшую в подневольный организм. У этой полоумной всё должно быть по полочкам — никаких фантазий насчёт самоопределения. Вон как бесятся в лесу загонщики лабораторных крыс, а носа высунуть не смеют: у крыс обед. А обед самих загонщиков будет накрыт на лабораторном столе преобразователя — и не раньше.
— Почему они не бросаются? — поинтересовался Николас, выпив и закусив.
— Мы правильно себя ведём, — пожал плечами Риг, жуя вяленое мясо и поглядывая на Акери.
Та продолжала торчать на спине Дубль-Ри, как приклеенная. Тот даже ложиться не стал, понимая всю важность своей миссии.
— А кто она такая? — проследил Стив взгляд Рига.
— Моя жена.
— У неё странные волосы.
— У неё странные не только волосы, — хмыкнул Риг.
— Да, глаза жёлтые, — подхватил Ханс, пристально разглядывая худощавую вытянувшуюся в неподвижности фигурку.
— А у меня чёрные, — хмуро буркнула Шатхия. — Вы же не спрашиваете, кто я.
— Мы знаем, — напомнил Стив.
— Вы ничего не знаете, — отрезала Шатхия.
Развернулась на пятках и потопала к подругам.
— Лишние вопросы не добавляют мудрости, — с многозначительной степенностью заявил Гаффар. — Не успевают, ибо сокращают жизнь, — продолжил он в том же духе.
Лежащий рядом Гет хмыкнул.
— Мы её и так сокращаем с каждым шагом, — вновь напомнил Стив и поинтересовался: — А зачем её сокращаешь ты, почтенный?
— Я могу тебе ответить, — добродушно уулыбнулся старик. — Но ты уже не сможешь попытать счастья в той котловине, — кивнул он на цель похода.
— Это как? — ухмыльнулся Ханс.
Никто не ожидал, а потому и не уловил мимолётного движения руки старика. Зато тонкий острый гвоздь, вонзившийся в высокий ворот куртки датчанина, разглядели все.
— Старый человек, а всё хулиганишь, — деланно укорил его Риг.
— Научишь? — попросил Пат, восторженно цокая языком.
— Вернёмся, научу, — пообещал Гаффар.
Вздохнул и аккуратно опрокинув в рот маленькую стопочку запретного для правоверного пойла.
— Куги-гата, — уважительно опознал Ханс выдернутый из ворота гвоздь. — Древняя наука. И где же её постиг мирный торговец? На планете Салихьят есть такие учителя?
— На планете Салихьят есть всё, — сдержанно похвастал Гаффар и улыбнулся: — А на твоей планете? Где ты рос?
— На Аттике. Как и Наруга.
— Наруга выросла на нашей Азимаре. На Аттике её благословенной матушке пришлось несладко, — задумчиво прокомментировал Гаффар.
— Зато с отцом повезло, — заметил Стив.
— Ты думаешь? — удивлённо приподнялись седые брови старика.
Он посмотрел на предмет обсуждения печальным взглядом и вздохнул.
— Нас обсуждают, — усмехнулась Гранка, подстраховывая термоконтейнер в руках Ханан.
— Акери, — поправила Шатхия, переплетая растрепавшуюся косу.
— Обсуждали бы Акери, пялились бы на неё. А теперь наша очередь. Галя, ты бы меньше головой крутила. Ешь быстрей. Скоро поднимемся.
— Я ем, — скромно кивнула девушка и вонзила зубки в бутерброд.
— Не передумала? — участливо поинтересовалась Гранка.
— Нет, — прошелестело в ответ тоном обречённой на заклание девственницы.
Шатхия чуть заметно дёрнулась. В её глазах полыхнула злоба. Наруга придавила её одним взглядом, мол, не лезь раньше времени с выводами. В чёрных глазах хутамки появилась жгучая просьба разрешить прирезать эту девку. Наруга отрицательно мотнула головой, замаскировав отказ попыткой убрать с лица прядь волос. Гранка укоризненно посмотрела на торопыгу с горячей степной кровью, и Шатхия увела разочарованный взгляд в сторону. Её глаз хорошая девушка Галя не видела, а вот остальные разглядела хорошо.
Шир-шир-шир — припомнилась Наруге одна потешная фраза, которой их соседка описала побег Акери. Шир-шир-шир — прошмыгнули глаза подруги Патрика по их лицам. Гранка права: не слишком умна, раз так самонадеянна. Неужели реально верит, что бывшие уголовницы не видят её ужимок? Или намеренно провоцирует? На что? Естественной реакцией злодеек будет жуткая обида нанесённая хорошей девушке. И как она планирует на неё отреагировать? Ладно, если просто побежит жаловаться вожаку. А если она всё-таки умна да использует это, как повод для раскола? И куда сунутся раскольники? В Таноле им места нет. В Долине Воли инородцев не принимают под любым соусом, значит, в долину Бирна?