Сейчас в этом фруктовом гнезде все страсти в растопырку. Зачинщицей по понятным причинам была Дубль-Гра — обстоятельная и несгибаемая Граша. Топающая к Наруге Гранка столкнулась во дворе с некой персоной, что возбуждала в ней тягу к членовредительству. Персона была сверх меры красива и нахальна, как какой-нибудь олень, гоняющий соперников в брачный период. Уже пару месяцев она, как заведённая, лезла на абордаж, стремясь отвоевать ценнейший приз. Приз как раз выбрался из дома и хладнокровно ожидал развития события. Майор вовсе не желал лицезреть на своей территории никаких бабских боёв в свою честь. Даже вязался к Наруге с просьбой уладить это досадное недоразумение. Она, понятно, могла вмешаться и навалять, кому следовало, но Гранка попросила не вмешиваться. Событие нерядовое — она никогда ни о чём не просила — и Наруга послала Нутбера с его подростковыми комплексами куда подальше. Ведь выложила ему всю подноготную, чего ещё-то надо? Но майор был не в состоянии поверить, что может вызывать у такой крали, как Гранка, пресловутый женский интерес. Куда уж там лирике с романтикой и прочим серпантином!
— Доброе утро, вожак! — мелодично пропела персона, опасливо огибая задницу Дубль-Ди.
Дибер стоял на крыльце рядом с героем разворачивающихся событий. И даже не почесался расчистить даме дорогу. Он злорадно любовался, как нынешняя звезда борделя прекрасная Бланка судорожно тискает ручку корзинки с подарками. Подарками, как всегда были сласти и свежие круасаны к утреннему кофе.
— Интересно, сколько ей понадобится времени, чтобы до неё дошло: вожак это не ест, — иронично заметил Риг на ухо Наруге.
— Мы едим, — процедила та еле слышно, дабы не злить майора. — Пусть таскает. Мне, к примеру, лень ходить по утрам за круасанами. А есть их не лень.
Между тем прекрасная Бланка миновала Дубль-Ди и на цыпках засеменила мимо Дубль-Нута. Ощущая раздражение хладнокровного с виду Нутбера, медведь открыл глаза и чуть оскалился — прямо перед носом назойливой красотки. Та не стала визжать — пройденный этап — но дёрнула к крыльцу, затаив дыхание. Выпирающие из лифа шары грудей высоко вздымались. Ещё немного и начнут перекатываться с места на место — хмыкнула про себя Наруга. Ей давно осточертела эта дежурная клоунада «нежной девы». Месяц сюда таскается, если вычесть дни, когда Нутбер смывается из крепости. За это время дауна можно чему-то научить, так что все эти предобморочные трепыхания сплошная рисовка.
Но берры просто не умеют вышвыривать надоевших дамочек: ни грубо, ни в принципе. А беррихи умеют, только вот обязаны следовать законам корпоративной этики. Любая грубость с их стороны воспринимается поселенцами, как нечто эпохально трагичное. Люди страшатся потери их расположение больше, чем любого катаклизма с человеческими жертвами. Без оборотней их сожрут в два присеста.
— Доброе утро, — холодно отчеканил Нутбер, едва до него донесли все прелести явившегося тела.
Огромные голубые глаза Бланки засияли, заискрили, распахнулись во всю ширь физических возможностей. Прелестные губки отмерили ровно такую улыбку, какую не обвинишь в нарочитой слащавости. Утренний ветерок с гор теребил идеально сформированные и разложенные по голове золотистые локоны. При посадке на планету они были пепельными, но золотая Гранкина шевелюра подстегнула кокотку к экспериментам в максимально выигрышном направлении.
Сама Гранка в этот момент выясняла отношения с мандариновой клумбой. Та шла крупными волнами и шипела, будто в неё плеснули кипятку. Не будь здесь Нара, Граша давно бы ринулась выкорчёвывать источник дискомфорта. Сколь бы сдержанными не были оборотни, дубли просвечивали их чувства мгновенно и до самых печёнок. Медведи относились к этому философски, реагируя лишь на сильные эмоции. А вот фрукты экзальтировали в хвост и в гриву, порой неимоверно докучая — особенно дамочки. Дубль Нар на общем фоне являл собой памятник терпению и выдержке. И сейчас, ловя Наругу левофланговыми глазами, он верещал на Грашу, не давая той раздуться и броситься творить опасные глупости. С другой стороны чихвостила свою дублиху Гранка. Мандаринка покорно склоняла к ней зубастый край блина. Но передними глазами пожирала недоступную золотоволосую котлету с мерзким запахом из мозгов.
— А я, как всегда, с гостинцами, — хрустальным голоском радовала майора Бланка, начисто игнорируя всю остальную живность, забившую двор до отказа.
— Я рад, — сухо соврал тот.
— Поможем шефу? — предложила Наруга, толкнув Рига локтем в бок.
— Чем?
— Имитацией подготовки к походу. Чего застыл? Действуй.
— А, почему я? — удивился он.
— Мне нельзя, — деланно вздохнула она. — Эта сучка решит, будто налицо женская солидарность беррих. Не поверит в существование у майора реальных неотложных планов. Тогда её отсюда ни за что не вытурить.
— Как у вас всё сложно, — иронично заметил Риг.
— У вас не легче, — парировала Наруга. — Давно бы шуганули идиотку…
Ригбер не стал выслушивать дамские колкости вперемежку с упрёками. Он двинул к дому вожака, одновременно ставя на дыбы своего дубля, дабы изобразить бурную деятельность. Дубль-Ри охотно включился в игру, наплевав на собственное непонимание её правил. Он слегка надулся, потом сдулся и снова подрос — совсем запутался бедолага. Зато своими порывистыми метаниями пугнул звезду борделя. Та ойкнула и юркнула за спину вожака. Корзинка упала, гостинцы рассыпались. И Наруга отчётливо разглядела, как Нутбер украдкой пнул пакет с круасанами под нос Дубль-Ри. Тот не поверил своему счастью. Вопрошающе уставился на вожака, вывесив синюшный язык. Нутбер еле заметно кивнул, и язык пропал в пасти вместе с пакетом.
— Свинья! — прошипела Наруга, досадливо тряхнув головой.
Мысленно она уже сварила кофе и вцепилась зубами в круасан.
— Майор, девчонки готовы к осмотру места под усадьбу! — отрапортовал Риг, подходя к своему дублю.
Нутбер обернулся к Наруге — та сурово кивнула ему, дескать, так точно! Он перевёл взгляд на Гранку, пытающуюся захлопнуть пасть Граши. Она одарила непонятливого вожака ехидной усмешкой. Бедняга майор скрипнул зубами и скомандовал:
— Идём!
Дубль-Нут поднял голову, иронично оглядев своего пилота. Во взгляде медведя явственно отразилось: подкаблучник. Майор окончательно осатанел. В три прыжка добрался до наглеца и развоплотился. Дубль-Нут вздохнул и принялся подниматься с видом кита, которому пытаются втюхать лыжи с фантастической скидкой. Прекрасная Бланка открыла рот, но употребить его по назначению не успела — объект домогательств в очередной раз слинял. Дитмар зажевал издевательскую ухмылку и направился к своему дублю — проникшийся немецкой обстоятельностью медведь уже стоял под парами. Он первым последовал за вожаком, выстроив хвосты по линейке. За ним потрусил Дубль-Ри, призывно хрюкнув в сторону мандаринов. Дубль-Нар оглянулся на своего пилота и вопросительно булькнул.
— Да иду я, иду, — проворчала Наруга, протискиваясь между двумя самочками. — Гранка, зараза, всё из-за тебя! Я с позавчера мечтала, чтобы меня куда-то тащили с самого утра.
— Потерпи, — хмыкнула мудрая славянка. — Сегодня я его дожму.
И первой нырнула в кабину машины.
— Давай останемся дома, — предложила Наруга своему рыжему вездеходу.
Тот склонил к ней блин и укоризненно сверкнул передними глазами.
— Да, с вожаком не поспоришь, — согласилась она и ушла в ледяной переходник.
Через несколько секунд глаза Нара явили ей уморительную картину: прекрасная Бланка стояла на крыльце, сжав кулаки и беззвучно ругаясь. Так и подмывало её пугнуть. Но мысль о том, что бабёнка с перепуга полезет в дом и там окопается, мигом испоганила настроение. Нар согласно обогнул обиженный камень преткновения и поскакал вслед за Грашей.
Отряд под командованием самого майора выкатился из крепости и двинул берегом озера к северному перевалу. По всему пути следования его провожали тревожные взгляды танольцев. Дежурная пятёрка берров покидала крепость — есть, отчего перепугаться. У последнего прибрежного хутора встретили деда Михайлу, и Риг выскочил наружу предупредить, что они туда и обратно. Старик покивал, что-то пообещал Ригберу и… вернулся к работе. Да уж, этот не разбежится успокаивать сограждан. Хотя какой-то мальчуган рванул в сторону крепости — заметила Наруга глазами по правому борту. Настроение заметно подпрыгнуло — это Нар, которому прогулка явно доставляла удовольствие. Когда необходимости в жёстком контроле его мозгов не было, ощущения мандарина нередко лезли в собственное сознание и пытались там хозяйничать. Вот и сейчас он порывался пробежаться, пока реакции пилота были на нуле. Давай — тепло понукнула Наруга, и они рванули вперёд.