— Нужно бить, пока не забрались сюда, — мигом сообразила Ракна, избавляясь от поклажи.
— Ты и Шатхия справа. Я по центру. Гранка слева, — командовала Наруга, вытаскивая из рюкзака запасные магазины. — Бинка с Рыжей здесь. Сторожите барахло и контролируете реку. Потеряем боезапас, сдохнем.
Бинка кивнула. Разбитная деваха моментально пропала — перед Наругой стояла хладнокровная сосредоточенная воровка, знающая цену жизни. А Шатхия с Ракной уже плюхнулись животами на здоровенные камни над обрывом. Обе источали океаны спокойствия, изготовившись уничтожать сволочей, что лезли наверх. При этом Ракна искусала нижнюю губу — боялась до чёртиков. Завалить местных зверей нужно постараться. Они тебе не какой-то там лев или кабан. Мало, что бронёй обзавелись или щупальцами, так у иных ещё по два-три сердца в комплекте. Некоторым выстрел в глаз вовсе не гарантирует вынос мозга, ибо тот не произрастает в привычном месте. А есть и такие, что весьма быстро регенерируют, если до того мозга так и не успеешь добраться. И всё это нужно знать. Оперативно опознавать каждого представителя местной фауны и качественно долбиться выстрелами в наиболее уязвимые места. При местных габаритах да скоростях передвижения тот ещё цирк. Одна радость: вверх по стенам уроды бегают медленней, чем по земле. Ещё бы вопили потише.
Особенно всякие там пауки — отметила Наруга, пустив прицельную очередь по карабкающемуся прямо на неё липуну. Тот ловко цеплялся за склон ломанными суставчатыми ногами. И подтягивал тулово, подталкивал его хвостом, опираясь на хвостовую вилку. Цилиндрическая башка изо всех сил тянулась вверх навстречу упоительному запаху обеда. Очередь располосовала отверстую глотку — брызнула ярко-жёлтая жижица, лопнули три выпуклых глаза. Пронзительный свист твари захлебнулся, но лапы удержались на склоне. Вторая очередь переломила суставы передних ног — паук откачнулся назад. Третьей очередью Наруга перебила открывшиеся взгляду средние ноги, распяленные между камнями, за которые они зацепились. Паук всё больше заваливался назад.
Удобно — оценила Наруга, отстрелив задние ноги — и липун полетел вниз. А по пути сшиб ещё одного скалолаза — на радость какой-то шмыгающей под стеной зубастой дряни, явно не приспособленной к альпинизму. Улетевший за компанию липун умудрился удачно приземлиться, смахнув хвостом несколько зубастиков. А вот подранок свалился на спину и замолотил в воздухе культями. Наруга успела заметить, как из-за деревьев на халявный обед хлынула целая стая зубастиков. Но позлорадствовать времени не было. Слева Гранка уже изрядно нашпиговала какую-то несусветную сороконожку, длинной в четверть стенки — и откуда выползла зараза? Она медленно, но упорно пёрла на Гранку, прикрываясь щитом, что произрастал на башке плоским грибом. Передние конечности твари уже волочились по бокам тряпками, оставляя на камнях мокрые следы. Но все остальные ножонки прикрывали жирные кольца, из которых состояло тулово.
Наруга оценила расстояние до своего следующего противника. Поняла, что успевает, и атаковала Гранкиного противника сбоку. Его докучливый скрип изменил тональность и громкость, когда Наруга отстрелила ему сразу несколько пар ножек. Длинное грузное тулово, лишившись этой опоры, медленно разворачивалось на правый бок, задирая левый. Нижние недостреленные коротенькие ножки, отцепившись от стены, конвульсивно молотили по воздуху. Гранка благодарно кивнула и занялась приоткрывшимся более нежным брюхом. По склону потекли мутные жирные потоки. Зубастики, как ошалевшие, подпрыгивали, слизывая их длинными узкими язычками. Гранка засветила в гадину гранатой — щит на башке сороконожки треснул. А правый бок лишился последней сцепки со стеной. Тварь рухнула вниз, придавив кучу верещащих гурманов.
Справа у Ракны с хутамкой всё было в порядке. Хотя и у них, помимо пауков, нарисовалась сороконожка. Наруга вернулась к своему новому противнику — старому знакомому, сбитому со склона. Всадила ему несколько очередей прямиком в голову, разнеся в пыль паучьи глаза. Сама башка не пострадала — вот из чего нужно строить укрепления! Хрен пробьёшь — бубнила она под нос, отстреливая короткими очередями одну ногу липуна за другой. Ослепнув, тот вдруг замер, хотя яростно свистеть не прекращал ни на секунду.
Всеобщий гвалт прорезал отчаянный сдвоенный женский вопль справа. Шатхия, сорвавшись с места, обхватила за пояс Ракну — та висела, утонув плечами за обрывом. Наруга бросила своего задохлика и, шлёпнувшись боком на самый край, свесилась, как только смогла. Зацепилась ногой за камень, изогнулась, рискуя улететь вниз. У липуна Ракны оставалась лишь половина ног. Зато он заарканил подругу языком — слишком близко подпустила, дурёха. Ей повезло: петля языка захлестнула шею и РП, прижав ствол к лицу. Только поэтому она ещё не задохнулась, но была готова сверзиться вниз. Наруга исхлестала очередями всё пространство между тварью и подругой, покуда натянутый живой аркан не лопнул. Шатхия, почуяв свободу, втянула Ракну наверх и шмякнулась рядом.
Наруга машинально оттянулась от края, заметив, что её задохлик ожил и продвинулся по пути завоевания добычи. Вот же настырный, падла! Она взгромоздилась на колени, засветила в него гранатой и пригнулась. Когда распрямилась, паук полыхал под стеной, распугав зубастиков и ещё какую-то пирующую нечисть. Зато к точке, которую бросила Шатхия, ловко подбирался другой. А самой Наруге в этот раз досталась сороконожка. Горящий липун её миновал, и паскуда успешно преодолела середину склона. Поджечь то, что у тебя прямо перед носом — не задача, хотя гранаты стоило поберечь. А вот по пауку Шатхии со своей точки она боялась промахнуться. Едва сороконожка под ней вспыхнула, Наруга метнулась на место хутамки и принялась отыгрывать упущенное время. Успела перебить переднюю пару ног, когда чисто интуитивно дёрнулась в сторону — петля не захлестнула голову и плечи. Зато намертво впилась в согнутый локоть левой руки. Прилипла. Понятно, почему Шатхия так замешкалась над Ракной.
Наруга с силой дёрнулась назад, заваливаясь на спину. Но не упала — не дал натянувшийся аркан — а приложилась только задницей. Язык потянул её к обрыву, разворачивая вокруг собственной оси. Она буквально повисла под немыслимым углом, уперевшись ногами в торчавший на краю камень. Рывок! Однако тренированные ноги выдержали, не выдали. Второй рывок был так силён, что тело согнулось пополам и поползло к самому краю, рискуя кувыркнуться башкой вперёд. Липун чуток не дотянул до конца манёвра: поторопился наверх, и натяжение ослабло. Наруга с трудом перекатилась на бок и пустила гранату в поднимающуюся над обрывом морду — уши обожгло яростным свистом, нырнувшим вниз вслед за мордой. Из куртки она выкрутилась винтом, страшась задеть липкую петлю. Перекатилась подальше от края, изготовилась к стрельбе. Над обрывом поднялась пылающая макушка, на которой в тот же миг лопнули два передних глаза. Пока горящий паук отваливался от стены, Наруга успела разнести ему в хлам оставшуюся часть морды.
— Нахрена ты его притащила?! — подоспевшая на помощь Гранка стегала громадную упёртую чадящую тушу короткими очередями.
— Дура! — расслабляясь, прошипела Наруга и встряхнулась.
— Согласна: ты законченная дура, хоть и знаменитость, — насмешливо подтвердила Гранка, нависая над обрывом и крутя головой. — Но верно сообразила скинуть куртку. Иначе улетела бы с обрыва… Нет, куртку не трожь. Зацепишь, влипнешь в эту пакость ещё круче. Будем вместе с кожей отдирать.
— Что там внизу? — встревожилась Наруга.
— Мелочь твоего паука кушает. Зажаренного с кровью. Заметила? Нарочно под обрывом пасутся. Им уже столько жратвы нападало, что скоро полопаются. Ну, чего расселась? Давай, работай.
Наруга поднялась. Пинком вышвырнула кутку с обрыва. Гранка хмыкнула и поинтересовалась:
— Не замёрзнешь?
— Замёрзнешь тут, — проворчала она, оглянувшись назад.
Бинка не сводила глаз с реки. Юлька хлопотала над Ракной — та виновато зыркнула на подругу горящими чёрными глазами и завернула поцарапанную мордень на сторону. Наруга усмехнулась и посмотрела на Шатхию. Хутамка как раз отправила вниз очередного липуна и довольно улыбнулась. Приглашающе кивнула, дескать, включайся в процесс. Наруга осторожно шагнула к обрыву, глянула вниз и встретилась взглядом с очередным пауком. Тот так перестарался, раздуваясь, что с величайшим трудом подтягивал вверх непомерную тушу.