Мысль показалась смешной, и она хмыкнула.
— Пальцы не облизывай. Оборотень ещё не значит, что обязательно свинья, — вновь правильно поняла её мысли Ракна.
— Засохни, — воспользовалась Наруга словечком Гранки.
И невольно подумала, что теперь их ждёт феерическая житуха. Все слышат мысли всех — не соскучишься. Она посмотрела на Шахтию — та оторвала взгляд от шитья и пожала плечами, мол, что поделать? Наруга схрумкала последнюю личинку. Удивилась скорости, с какой подмела всё, что ей дали, облизала пальцы и всучила пустой лист Ракне. Та фыркнула, но осторожно уложила посуду на тряпку — здесь её не восполнить. Нужно сохранить для девчонок, которые всё никак не очнутся. Потом она притащила единственную уцелевшую кружку с заваренным целиком уцелевшим чаем. Это был подарок судьбы. Мясо, как подозревала Наруга, мужики им раздобудут, где угодно. А вот чай только в её поместье.
Залив в себя полкружки благодатного напитка, Наруга решила, что теперь готова. Она встала, подошла к беррам и присела перед ними на корточки:
— Меня зовут Наругой.
— Мы знаем, — вежливо склонил голову красавчик. — Я Ригбер.
— Берр по имени Риг, — влёт разгадала она эту шараду. — Я убью любого, кто вздумает обозвать меня какой-нибудь Наберрой.
Риг лучезарно улыбнулся и подмигнул ей, как старой подруге.
— Я Дибер, — представился второй берр. — Дитмар.
— Гетбер, — прогудел её внезапный воздыхатель.
Наруга посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. Один из советов ветреной подруги: улыбаться мужчине можно только глядя ему в глаза, иначе этот приём не сработает. До сих пор как-то не было случая, а вот теперь пригодилось. Хмурый великан ответил на её взгляд своим: холодным, отстранённым и тоскливым одновременно. Мне пора замуж — вдруг подумалось ей. А если я сейчас влюбилась с первого взгляда, тем более. Что касается любви — время покажет, а замуж в любом случае. Она вдруг всполошилась: а эти, случайно, не чувствуют её мысли? Пробежалась взглядом по лицам: вроде нет — отлегло.
— Вы пришли за нами? — уточнила Наруга.
— Мы не успели, — мрачно покаялся Дитмар. — Совсем немного. К вам было нелегко пробиться. Вы приманили к себе чуть ли не половину планеты.
Ясные глаза Рига мигом потухли. Морда Гета и вовсе окаменела. Наруге стало жалко этих мужиков. По всему видать, они восприняли это, как некую вселенскую трагедию. Она категорически не желала начинать новую жизнь с любых трагедий. Ещё сама не поняла: довольна ли она таким оборотом событий, или нет, но всё равно не желала. Поэтому сразу взялась за ликвидацию назревающей катастрофы с покаяниями:
— Не вы всё это затеяли. И вы не можете судить: успели вы или нет. Мы узнаем об этом лишь тогда, когда дождёмся результата. Моя подруга говорит: подходящее время может уйти далеко вперёд. Кстати, что с Акери?
— Она в дереве, — напомнила Ракна, подтачивая ногти камушком.
— Я пойду, посмотрю, — поднялась Наруга.
— Сначала штаны одень, — посоветовала подруга.
— А здесь что, есть кто-то кроме нас? — удивилась Наруга, оглядываясь.
В котловине висела знакомая мёртвая тишина.
— Я остаюсь, — заявила Ракна. — Не хочу, чтобы девчонки проснулись, а нас нет.
— Правильно, — согласилась Шатхия. — Я тоже буду ждать. Ты иди. Акери тебя любит. Она будет рада тебе.
— Если соизволит вылезти, — хмыкнула Ракна. — А то выпиливать её оттуда нечем. Придётся тесаком выколупывать.
А потом эта поганка нарисовала на лице деланную озабоченность. Вытаращила свои прекрасные чёрные глазищи, насупила идеально вычерченные, умопомрачительно изогнутые брови. Окончательно обнаглела и заявила:
— Гет, ты не проводишь Наругу? Понимаю, что мы здесь одни. Но, как-то тут неуютно… после всего. Не хочу, чтобы моя подруга шастала в одиночку.
Он встал и подошёл к Наруге. Едва ли не впервые в жизни ей пришлось задирать голову, чтобы посмотреть кому-то в лицо. И это ей страшно понравилось. А ещё ей нравилось щеголять в белом шёлковом белье и грубых сапогах на босу ногу — где такое можно себе позволить, кроме этой чокнутой планеты? Она шла проведать Акери, и невольно позабыла свой широкий мужицкий шаг. Прогулки в трусах очень способствуют обретению женственных повадок. Наруга чувствовала, что у неё вполне сносно получалось плыть рядом с мужчиной, что шагал, будто сваи заколачивал. Сейчас было бы кстати обо что-нибудь споткнуться и попытаться упасть, как учила Ракна. Интересно, каково это, когда тебя несёт на руках мужчина, а не перетаскивает парочка ребят из твоего колена группы захвата? Наверняка приятно. Но на этом паршивом пляже, как назло, ни единого камушка. Когда она бежала по нему, спасая шкуру, это было как раз, а сейчас не в строку.
Вскоре романтические мысли начисто выветрило из её головы. Наруга стояла перед этим дурацким деревом и тупо пялилась на него, словно пытаясь переупрямить. Но игра в гляделки с таким соперником не обещала даже призрачного шанса на выигрыш. Она подняла руку и провела пальцами по борозде, оставленной когтями Машки. Глубокая. Как же испугалась несчастная преданная дурочка, когда эта бессердечная идиотка забралась в свою конуру. Нельзя же так с Машкой. С одной стороны убивают её семью, с другой смертельный номер утопающего в древесине. Наруга тяжело вздохнула и прислонилась лбом к коре.
— Она вернётся, — хрипловатым басом пообещал Гетбер, торча неподалёку столбом.
— Конечно, вернётся. Куда она денется. Меня беспокоит не это. Меня страшит, что она там успеет надумать своим птичьим умишком о нашей гибели. У неё же не мозги, а сила Ису. Это не плотные ткани, а нечто газообразное. Вдруг она так расстроилась, что решила навсегда поселиться в этой деревяшке? Дура ведь беспробудная. У неё сердце чуть ли не напополам рвётся каждый раз, когда нам что-то угрожает.
— Ты её любишь, — сделал великое открытие этот чурбан.
— Я их всех люблю. Мы так выскребались из задницы, в которую попали, что теперь просто не сможем расстаться.
— Вы в любом случае не сможете расстаться, — заметил Гетбер.
— Почему? — насторожилась Наруга и отклеилась от дерева: — Ну, говори. Только не пытайся уберечь меня от разрыва сердца. Это смешно. Тебе вообще сказали, кто я такая?
— Нет.
— Я была шефом колена группы захвата команды ликвидаторов. Нас ловила целая эскадра. Мы с Ракной сбежали сюда перед казнью.
— Я догадывался.
— Серьёзно? И что послужило поводом?
— Твои повадки. Ты привыкла командовать и драться.
— Может, я служила?
— Ты не похожа на офицера.
— Есть ещё торговцы.
— Они не берут женщин.
— Ну да, — вздохнула Наруга. — Лишь в армии и у бандитов девушка может сделать карьеру убийцы. Гет, вы долго здесь будете?
— Это ты должна сказать.
— Пока не уйдём мы, — поняла она. — Мне жаль, но я не уйду, пока эта зараза не вылезет. Я не оставлю её здесь.
— Будем ждать, — бесстрастно подтвердил берр.
Наруга почувствовала, что душевный подъём, подбросивший её после возвращения к жизни, закончился обрывом. Все эти несвойственные ей трепыхания да мяуканье сдуло в один момент. Эйфория в голову — три заряда в печень. Папаша Блуфо был мастак выдумывать красочные поэтические нравоучения. Эйфория обходила Наругу стороной, оттого и печень дожила до этой планеты. Тут ей досталось — сожрали и не подавились. А вот эйфория вылезла некстати, сбив с панталыку неподготовленную девушку.
— Мэри, может, свалим это дерево ко всем чертям? — спросила она.
Подковылявшая Машка опустила к ней голову и укоризненно ею помотала, дескать, чушь не городи.
— Да, поняла я, — снова вздохнула Наруга. — Они ж теперь живут одной жизнью. Убьёшь одного, умрёт и другая.
Машка протопала мимо отступившего берра. Подгребла к дереву и ткнулась в него лбом. Краем глаза Наруга заметила, как у Гетбера от удивления дрогнули и чуть приподнялись брови. Тут, решив, что пора, в голове закопошились обрывки прочитанных Гаффаром лекций о природе берров — как все её понимают. Она посмотрела на костры и три чёрных горы рядом. Три и три. Три человека, три медведя, которые… Тоже берры? Тогда почему не обращаются? Они оборотни и могут становиться разными местными тварями. Но предпочитают медвежий фасон. В принципе, выбор достойный, как поняла Наруга за эти несколько дней. Она и сама выбрала бы… А вот это проблема дня: они-то с девчонками теперь оборотни? Или просто клоны несчастных дур, загубленных лютыми зверями?