— Мэри, ты, случайно не оборотень?
Медведица повернулась к ней и посмотрела, как на идиотку. Обиженно шмыгнула носом, щёлкнула кончиком хвоста у самых пяток обидчицы и снова уткнулась носом в ствол.
— Она медведица, — подтвердил Гетбер. — А я то, что люди называют оборотнем. Хотя на самом деле мы являемся иной формой материи.
— Иной? Ты хочешь сказать, что какой-то альтернативной биологической формой?
— Может, так. А может, и альтернативной химической.
— Как же вы можете быть химической формой материи, если ты, к примеру, единый неделимый организм. Вот ты стоишь передо мной: целостная, взаимосвязанная и устойчивая система. Если я правильно помню, чему меня учили в лицее.
— Меня тоже этому учили, — как-то отстранённо прогудел Гетбер. — Но в нашем случае устойчивость перестала быть одним из непременных условий этой системы. Мы способны возникать и распадаться на молекулярном уровне. Но, распадаясь, мы не перестаём быть живыми на свой лад. Мы возникаем в ином виде. А это больше похоже на химический субстратный синтез мёртвого химического вещества. Прости, но я не учёный. Я военный. Мы все военные. Вот наш Кобер — химик. Был когда-то химиком. Он попытался объяснить нам то, что хоть как-то можно объяснить.
— Час от часу не легче, — пробормотала под нос Наруга.
— Мы привыкли, — заметил Гетбер.
— Надеюсь, и мы привыкнем, — даже не пыталась осмыслить услышанное Наруга. — Во всяком случае, теперь мне понятно, как Акери умудрилась просочиться в древесину. С вами такое случалось?
— Нет. Мы можем, как ты сказала, просочиться только в животное. В дерево… нам в голову не приходило. Да и повода не было. Это бессмысленно.
— Ну да: не побегать, не попрыгать. С тоски сдохнешь, торчать вот так на одном месте. Теперь я, кажется, поняла. Вы… э-э… просачиваетесь в медведей. И становитесь… А чем вы становитесь? Медведями? Или они становятся вами? И откуда у меня такое чувство, что всё это сплошной бред?
— Почему? Прогпилот или обычный пилот в челноке тебе не кажется бредом.
— Всё! — вскинула руки Наруга, окончательно уразумев. — Пилот в живом челноке. Хоть что-то встало на место. Кстати, а сам медведь в это время совсем отключается?
— Нет. Если конкретная ситуация требует его собственных инстинктов, навыков и опыта, управление передаётся ему. Это их планета.
— И как вы подбираете себе транспортные средства? — оживилась Наруга, придирчиво разглядывая Машку уже с иной позиции.
Та покосилась на неё вытаращенным глазом и чуток попятилась в сторонку.
— Исходя из личных симпатий, — на полном серьёзе ответил берр. — Как женщин или хобби. Это происходит само собой.
— Мэри, ты меня любишь? — пошла в наступление Наруга.
Успела сделать несколько шагов к трёхметровой медведице, когда та шарахнулась от неё, как от чумной. Обиженно квакнула несколько ругательств, развернулась и потопала в обход дерева.
— Она меня не любит, — констатировала Наруга, посмотрела на костры и спросила: — Один из тех здоровяков твой партнёр?
— Мы называем их дублями, — обернулся туда же Гетбер.
Тут же один из медведей приподнял голову. Посмотрел в их сторону и снова уронил её на песок.
— Им бесполезно придумывать имена, — продолжил берр. — Не желают на них откликаться. Они считают нас своей частью, как лапы или хвосты. Поэтому присваивают себе наши имена.
— Не путаетесь? — хмыкнула Наруга.
— Потому и называем их дублями. Дубль-Гет. Дубль-Риг. Ты не устала?
— Торчать под этим деревом? — уточнила Наруга. — Не сказала бы. К тому же ты мне здорово помог хоть немного разобраться в ситуации. У меня пока мозги набекрень, как говорит наша Бинка. А я не привыкла чувствовать себя дурой ни в биологической форме, ни в химической. Впрочем, чайку бы я выпила. Вы, случайно, круассанов не прихватили? — слегка помечтала она, беря курс на костры.
— Круассаны отлично делает одна женщина из твоего поместья, — порадовал её берр, шагая рядом. — Очнулись твои подруги.
Наруга глянула на их игольчатый могильник и сорвалась с места. Понеслась навстречу выползающей оттуда Гранке. Пока добежала, наружу выбралась и Бинка. Две голые воровки с недоумением разглядывали тёплую компанию у костров — себя, наверно, уже разглядели во всех ракурсах. Гранка хмурилась и явно что-то напряжённо обдумывала. Бинка кокетливо перекинула на грудь волосы и что-то из них плела. Юлька вслед за ними не вышла: или стеснялась наготы, или пока не пришла в себя. Оказалось, что малышка дрыхнет, как ни в чём не бывало. А воровки очнулись практически одновременно. Произвели разведку и убедились, что остальные живы-здоровы. К тому же спокойны и веселы — особенно эта лахудра Ракна.
Наруга не знала: зависит жизнь Юльки от места расположения клонированного тела или нет? Можно ли её вытащить наружу и уложить рядом с кострами? Или эта самодеятельность вылезет девчонке боком. Она обернулась к беррам и позвала… Рига. Сама не поняла, почему его имя сорвалось с языка, когда душа звала Гета. Берр примчался на зов, выслушал её сомнения и успокоил, дескать, теперь, когда девочка просто спит, она в порядке. Риг протиснулся внутрь кольца игл. Поднял на руки Юльку и передал подругам. Затем вылез, снова подхватил Рыжую и понёс к кострам, откуда уже торопились Шатхия с Ракной. Они снова собрались вместе — оставалось дождаться Акери.
Глава 13
Едва Гранку с Бинкой приодели и накормили, на перевале показались три медведя. Вскоре перед дамами предстали ещё три берра: старый, малый да ровесник уже имеющихся. Наличие в этой компании зелёного юнца девчонок поразило. Не должно его быть среди берров, хоть ты тресни! Не складывается, если брать за основу некую общеизвестную историю появления берров.
Её девчонкам преподнёс Гаффар. Дескать, в давние-предавние времена — сто лет назад по условному общегалактическому исчислению — в эти космические дебри занесло крейсер дальней разведки. И разведчики, естественно, полезли прошманать обнаруженную звёздную систему на предмет подходящих для жизни планет. Одну идентифицировали, как вполне соответствующую нормам, и направились к ней. Не успели подлететь, как две окаянные местные луны зацапали крейсер да потащили к себе. Эти — чисто пауки космические. Тянут к себе корабли твари и жрут — не спастись. Торговцы их за три стороны обходят, чтобы встать на безопасную орбиту. На них такая нечисть водится — что ты! Никто не видал, но все рассказывают.
Космическая разведка, понятно, не лыком шита. Крейсер вступил в неравный бой и вырвался из хватки лун. Вырвался, но как-то так вышло, что весь экипаж к тому времени погиб. Говорят, будто нечисть с обеих лун материализовалась прямиком на борту и всех сожрала. Помятый крейсер начал падать на Проклятую планету. Этакая махина, что ту должно было тряхнуть, как миленькую. А ей хоть бы хны. Приняла его, будто детский мяч в ладошки. Ныне от него ничего не осталось. Планета, как будто сожрала его целиком по-тихому. Источила в считанные годы.
Однако пятеро разведчиков да семеро сопливых кадетов — лет по пятнадцать — убрались с того крейсера ещё до катастрофы с лунами. На двух глайдерах-атмосферниках кадетов потащили обучать точечному проникновению в атмосферу. Они только-только вышли с причальной палубы, да вошли в атмосферу Проклятой планеты, как всё и началось. Вожаку Нутберу — тогда ещё майору Нуту — пять десятков минуло. Мужик в самом расцвете сил, не робкого десятка, а на планету сел седым, как лунь. Глайдеру-то на корабль никак не вернуться. Ему сесть требуется. А как сели, возвращаться было уже некуда. Товарищи с корабля недолго сотрясали эфир нечеловеческими воплями — нечисть их быстро прикончила. А тут и сам крейсер к планете потянуло. Майор с ребятами, понятно, к нему кинулись. Да не добрались: сожрала их планета — вздыхал Гаффар да поминал Аллаха. Но после сама же планета их как-то оживила. Сотню лет без малого они там кукуют оборотнями. И смерть их не берёт, и жизни никакой. В том смысле, что нормальной человеческой.